Предсказание по таблетке - [9]

— Я продолжу! — решительно сказала Пуся. — Теперь поговорим о Матрене.

Она обвела ребят черными круглыми глазами и заговорила:

— Судьба героини Солженицына — тоже не сахар. Хотела выйти замуж по любви, но где там! Довоенная деревня, работа с рассвета до заката. Какая тут любовь!

— При чем тут деревня? Ты думаешь, в деревне не бывает любви? — язвительно спросила красавица Лера.

Пуся запнулась и посмотрела на третью парту около окна. Остальные последовали ее примеру. Лера повернулась на стуле и, выставив в проход длинные красивые ноги, заметила:

— Любовь, Пуся, может быть везде! И в деревне, между прочим, тоже.

— Я и не спорю!

— Любовь может возникнуть и среди каторжных, — продолжила первая красавица класса. — Было бы желание…

Она сделала паузу и многозначительно посмотрела на Петю.

— Немного отвлеклись, — вклинилась я. — Продолжай, Пуся.

«Лера как всегда! — подумала я. — Что называется, показала себя. Жаль только, под красивой прической мыслей маловато».

Я оторвалась от двери и переместилась в дальний угол класса.

«Смена декораций. Акт второй: Пуся и «Матренин двор».

— Короче! Матрена вышла замуж за нелюбимого человека, — продолжала Пуся. — Родила шесть детей. Похоронила шесть детей. Решила, что на ней порча лежит.

— Пуся, как всегда, лаконична, — заметил Миша Фигус.

— Стараюсь, что языком зря молоть!

Она посмотрела на Леру, затем на меня.

— Надеюсь, к присутствующим здесь твое замечание не относится? — спросила я.

— Что за вопрос? — Пуся распахнула черные глаза и взмахнула руками. — Вы, Маргарита Владимировна, и все наши говорят только по делу!

— Очень рада! Продолжаем обсуждение, — сказала я. — Пуся пусть отдохнет, Миша продолжит.

Я дотронулась до Миши Фигуса, и он резко вскочил со стула.

— Расскажи, Фикус, про Шухова! — выкрикнул Петя.

— Про Шухова так про Шухова, — пробурчал Миша.

«Действительно похож на фикус. Высокий, тонкий, слегка растрепанный наверху».

— Иван Денисович Шухов — заключенный одного из лагерей сталинского периода, — слегка гнусавым голосом начал Миша. — Не скажу, что он храбрый человек, но и трусом его не назовешь. Не скажу, что он очень умен, но на уровне бытового сознания, безусловно, обладает мудростью. Словом, Шухов — это человек, который пытается выжить, как может. Он не относится к категории лагерных «шестерок», он борется и пытается подняться со «дна».

Фигус помолчал и решил закруглиться.

— С моей точки зрения, Иван Денисович — такой же жизнестойкий, как Соколов и Матрена.

Он удовлетворенно кивнул лохматой головой и посмотрел на меня.

— Хорошо! — понимая, что красноречие Фигуса иссякает, сказала я. — А скажи мне, Миша, что, помимо жизнестойкости, объединяет этих героев?

Фигус переступил с ноги на ногу и стал рассматривать свою гигантскую кроссовку.

— Наверное, оптимизм, — изрек он.

— Класс, Фикус! — воскликнул Шурик.

— Действительно хорошо подмечено. Жизнестойкость всех трех героев опирается на присущий им оптимизм. Выжить без него в тех условиях было бы невозможно.

Я перевела взгляд на Аню Соловьеву и обратилась к ней:

— Попробуй подытожить.

— Попробую, — ответила Аня и вышла к доске.

Фигус галантно уступил место и, высоко поднимая длинные ноги, направился к своей парте. Эта предосторожность была нелишней, так как в проходе валялись сумки и рюкзаки, брошенные как попало. Я уже давно смирилась с этим, хотя и страдала порой, спотыкаясь о какой-нибудь рюкзак. «Осторожно, Маргарита Владимировна, не упадите!» — в таких случаях кричали мне все ребята.

— Итак, Аня, мы тебя слушаем.

— Все очень просто. Во-первых, в этих произведениях во главу угла поставлена жизнь простого человека. Война, репрессии, тяжелый крестьянский труд — это те трудности, позволяющие раскрыть характер героев. Их судьбы объединяют суровые испытания. Им свойственно мужество, и, несмотря на внешнюю мягкость, это люди с сильной волей. Я бы даже сказала, это хребет нашего народа.

— Хребет — это хорошо! — обрадовался Петр.

Он собирался поступать на журналистику и любил образные сравнения.

— Действительно хорошо! — отозвалась я. — Благодаря таким людям, порой незаметным и неуклюжим, часто необразованным, и держалась страна. Аня подобрала неплохое сравнение.

«Поразительно! Как много дала природа этой девочке! У нее есть логика, а для женщины — это дар. Плюс к этому — она мыслит образами!»

Я прошлась вдоль доски и остановилась около Ани.

— Во время выступлений здесь не раз говорилось слово «судьба». А ты можешь сказать нам, что это такое?

В больших голубых глазах мелькнула далеко спрятанная грусть.

— СУДЬБА — ЭТО РОК, — ответила девочка и вздохнула.

«Сколько у нее грусти! Здесь что-то не так. Благополучная интеллигентная семья, достаток в доме».

— Оказывается, ты фаталистка! — воскликнула я. — Типичная фаталистка! Совсем как я.

Аня благодарно посмотрела на меня и кивнула головой. Я дотронулась до ее худенького плеча и скорее почувствовала, чем услышала, еще один вздох.

«Что-то здесь не так. А какая девочка! Как умеет излагать свои мысли!»

Я вышла к доске и крупными буквами написала: «СУДЬБА».

— Аня сказала, судьба — это рок. Какие есть еще мнения?

— Стечение обстоятельств, участь, доля, жизненный путь, жребий… — понеслось со всех сторон.