Председатель - [33]
— Я-то с тобой вполне согласен… — начал было Чернов, но Трубников не дал ему договорить.
— Или насчет МТС, — уже в запале продолжает он. — Это что же получается… Ведь если здраво на дело поглядеть… зачем колхоз должен МТС кланяться? Нешто уж мы такие слабые? А что если всю технику да при своих руках? Нет, тут прикинуть надо! Может быть, пора как-то по-другому повернуть все это дело…
— А вот ты и прикинь, Егор Иваныч! — подхватывает Чернов. — Подработай записку в ЦК. Только дело это непростое… все должно быть обосновано, на фактах, с примерами… А?
— Будет записка! — Трубников поднялся. — Подонкихотствую на старости лет!
В раздевалке обкома Трубников обмотал шею шарфом, подошел к большому зеркалу, странно приглядываясь к отражению почти незнакомого себе человека, и, надвинув шапку, заторопился к выходу…
В приемную Чернова входит Калоев.
— Освободился товарищ Чернов? — с подчеркнуто ядовитой вежливостью спрашивает он секретаршу.
— Пожалуйста, товарищ Чернов один.
— Нет, доложите, — возразил Калоев. — Может быть, он думает свою высокую думу?
В этот момент открылась дверь кабинета. Оттуда вышел в кожаном пальто и кубанке Чернов.
— Пожалуйста, — пригласил он Калоева и, вернувшись к столу, снял кубанку.
— Товарищ Чернов… Сердце болит… Что я услышал?.. Вы этого удельного князя, этого многоженца к «Герою» представили?
— Не пойму, о ком ты?
— Как — о ком? О Трубникове, о ком же еще! Хороший пример для коммунистов: план выполняешь — так можешь наложниц иметь! Целый гарем можешь иметь!
— Погоди, погоди… — остановил его Чернов, — плохо твои пинкертоны работают, подтянул бы малость… Они уже с осени разъехались. Прошу. — И он гостеприимно показывает Калоеву на выход.
Вездеход Трубникова катится по улице Конькова. Трубников ссутулился на переднем сиденье возле водителя. Теперь, когда он не следит за собой, видно, как он устал, осунулся, какую горькую печаль наложило время на его черты. И вдруг: бац! — о переднее стекло разбивается пущенный чьей-то рукой снежок. Трубников встрепенулся. Алешка резко затормозил.
Из-за сугроба появляется девушка в короткой шубке и бежит прямо к машине. На ходу оборачивается и кидает в кого-то снежком И тут снежок ее невидимого противника проносится мимо лица Трубникова и попадает в голову Алешке.
— Вот дьяволы! — отплевывается Алешка.
Словно ища защиты, девушка прижалась к ступенькам вездехода Она подымает смеющееся лицо, это Нюра Озеркова.
— Слушай, Нюра, — наклоняется к ней Трубников, — если хочешь, поступай летом в институт.
— А мне и здесь хорошо! — с вызовом говорит девушка. — Я очень к телятам привязалась.
Из-за сугроба — шапка на затылке, в поднятой руке ком снега выскакивает парень.
— Жизнь или смерть? — кричит он Нюре и тут замечает председателя.
— Добрый вечер, Егор Иваныч!
— А, Валежин! — тепло говорит Трубников, и Нюре: — понимаю и одобряю твою привязанность.
— Вы о чем? — спрашивает Валежин, подходя к машине.
— О телятах, — отвечает Нюра.
Вездеход Трубникова продолжает, свой путь.
— В том-то все и дело… — вслух произносит Трубников.
— Чего? — не понял Алешка.
— Ты никогда не задумывался, чем движется жизнь?
— Не-е!
— Тем, что Ваньке хочется целоваться с Машкой. Что наступает ночь, а утром звучат гудки и все расходятся по своим местам, и пока все это есть жизнь будет продолжаться.
— Мудрено.
— Нет. Проще пареной репы.
У своего дома Трубников соскакивает, а вездеход уносится в темноту. Трубников идет к дому, но тут его кто-то окликает:
— Егор Иваныч!
Он оглянулся, густая тень ракиты накрыла женскую фигуру. Трубников подошел.
— Доня? Ты чего тут?
— Тише! — Она берет его за руку и увлекает в тень. — Я уже третий день тебя выглядываю, все нет и нет…
— А чего в дом не зашла?
— Нельзя, чтобы меня с тобой видели. Слушай, Семен на тебя заявление послал.
— Тоже — новость! В райкоме особый шкаф для его заявлений поставили.
— Да не в райком, а в эту… в безопасность…
— Это сейчас в моде, — усмехнулся Трубников.
— Плохое заявление… Что ты окружил себя врагами народа и все по их указке делаешь.
— Хватит чепуху городить.
— Крест! Я всего прочесть не успела. Семен отнял. Там про Кочеткова прописано, будто он говорил, что в лагере крыс едят, и чего-то еще про Сталина — не разобрала.
— Чем ему Кочетков помешал?
— Он говорит, Кочеткова по болезни освободили, ему ничего не будет, зато, мол, Егора с колхоза попрут.
— Вон что!
— Ты скажи этому Кочеткову, чтобы он мотал отсюда!
— Ему дальше огорода ходу нет! Он все равно что стреноженный…
— Это почему же?
— У него паспорт с клеймом… Эх, Доня, и как ты можешь жить с таким гадом, как Сенька?
— Ас кем мне жить прикажешь, с тобой? — на лице Дони блеснули слезы. Я согласная! Пойду с тобой хоть в тюрьму, хоть в лагерь, хоть куда хочешь!
— Да будет тебе…
— А ты на меня глядел, я подмечала! — с отчаянностью шепчет Доня. — На ноги мои глядел, на грудь глядел!
Странно, Трубникова словно не удивляет этот неожиданный ее порыв.
— Может, и глядел, только пустое это…
— И для меня пустое! Я с Семеном на всю жизнь вот так связана!
— Это почему лее?
— А он мне мой грех простил! — быстрым шепотом отозвалась Доня. — Ну, ступай, только побереги себя, Егор! — Она вдруг подалась к нему всем телом и сильно прижала к себе рукой. — Ну, ступай, ступай!..
Молодая сельская учительница Анна Васильевна, возмущенная постоянными опозданиями ученика, решила поговорить с его родителями. Вместе с мальчиком она пошла самой короткой дорогой, через лес, да задержалась около зимнего дуба…Для среднего школьного возраста.
В сборник вошли последние произведения выдающегося русского писателя Юрия Нагибина: повести «Тьма в конце туннеля» и «Моя золотая теща», роман «Дафнис и Хлоя эпохи культа личности, волюнтаризма и застоя».Обе повести автор увидел изданными при жизни назадолго до внезапной кончины. Рукопись романа появилась в Независимом издательстве ПИК через несколько дней после того, как Нагибина не стало.*… «„Моя золотая тёща“ — пожалуй, лучшее из написанного Нагибиным». — А. Рекемчук.
В настоящее издание помимо основного Корпуса «Дневника» вошли воспоминания о Галиче и очерк о Мандельштаме, неразрывно связанные с «Дневником», а также дается указатель имен, помогающий яснее представить круг знакомств и интересов Нагибина.Чтобы увидеть дневник опубликованным при жизни, Юрий Маркович снабдил его авторским предисловием, объясняющим это смелое намерение. В данном издании помещено эссе Юрия Кувалдина «Нагибин», в котором также излагаются некоторые сведения о появлении «Дневника» на свет и о самом Ю.
Дошкольник Вася увидел в зоомагазине двух черепашек и захотел их получить. Мать отказалась держать в доме сразу трех черепах, и Вася решил сбыть с рук старую Машку, чтобы купить приглянувшихся…Для среднего школьного возраста.
Семья Скворцовых давно собиралась посетить Богояр — красивый неброскими северными пейзажами остров. Ни мужу, ни жене не думалось, что в мирной глуши Богояра их настигнет и оглушит эхо несбывшегося…
Довоенная Москва Юрия Нагибина (1920–1994) — по преимуществу радостный город, особенно по контрасту с последующими военными годами, но, не противореча себе, писатель вкладывает в уста своего персонажа утверждение, что юность — «самая мучительная пора жизни человека». Подобно своему любимому Марселю Прусту, Нагибин занят поиском утраченного времени, несбывшихся любовей, несложившихся отношений, бесследно сгинувших друзей.В книгу вошли циклы рассказов «Чистые пруды» и «Чужое сердце».
Размышление о тайнах писательского мастерства М. Булгакова, И. Бунина, А. Платонова… Лики времени 30—40—50-х годов: Литинститут, встречи с К. Паустовским, Ю. Олешей… Автор находит свой особый, национальный взгляд на события нашей повседневной жизни, на важнейшие явления литературы.
Героиня этой книги — смешная девочка Иринка — большая фантазерка и не очень удачливая «поэтесса». Время действия повести — первые годы Советской власти, годы гражданской войны. Вместе со своей мамой — большевичкой, которая хорошо знает узбекский язык, — Иринка приезжает в Ташкент. Город только оправляется от недавнего белогвардейского мятежа, в нем затаилось еще много врагов молодой Советской власти. И вот Иринка случайно узнает, что готовится новое выступление против большевиков. Она сообщает старшим о своем страшном открытии.
Сравнительно недавно вошел в литературу Юрий Антропов. Но его произведения уже получили общественное признание, — писатель стал первым лауреатом премии имени К. Федина. Эту книгу составляют повести и рассказы, в которых Юрий Антропов исследует духовный мир нашего современника. Он пишет о любви, о счастье, о сложном поиске человеком своего места в жизни.
Лирические повести народного поэта Башкирии Мустая Карима исполнены высокой поэзии и философской глубины. Родная природа, люди, их обычаи и нравы, народное творчество «созидают» личность, духовный мир главного героя повести «Долгое-долгое детство». В круг острых нравственных проблем властно вовлекает повесть «Помилование» — короткая история любви, романтическая история, обернувшаяся трагедией. О судьбах трех старых друзей-ровестников, поборников добра и справедливости, рассказывает новая повесть «Деревенские адвокаты».
В сборник Г. Марчика «Субботним вечером в кругу друзей» вошли короткие рассказы, повесть «Круиз по Черному морю», высмеивающие бюрократизм, стяжательство, зазнайство, мещанство; повесть «Некриминальная история» посвящена нравственным проблемам.
«Голодная степь» — роман о рабочем классе, о дружбе людей разных национальностей. Время действия романа — начало пятидесятых годов, место действия — Ленинград и Голодная степь в Узбекистане. Туда, на строящийся хлопкозавод, приезжают ленинградские рабочие-монтажники, чтобы собрать дизели и генераторы, пустить дизель-электрическую станцию. Большое место в романе занимают нравственные проблемы. Герои молоды, они любят, ревнуют, размышляют о жизни, о своем месте в ней.