Председатель КГБ Юрий Андропов - [14]

Этот завет Андропова своему близкому сотруднику особенно выразителен: за пределами кабинета свой "либерализм" придерживай. Куда уж откровеннее!

"Я очень быстро убедился, — свидетельствует Федор Бурлацкий, — что, какой бы ты ни принес текст, он все равно будет переписывать его с начала и до конца собственной рукой, пропуская каждое слово через себя. Все, что ему требовалось, — это добротный первичный материал, содержащий набор всех необходимых компонентов, как смысловых, так и словесных. После этого Андропов вызывал несколько человек к себе в кабинет, сажал нас за удлиненный стол, снимал пиджак, садился сам на председательское место и брал стило в руки. Он читал документ вслух, пробуя на зуб каждое слово, приглашая каждого из нас участвовать в редактировании, а точнее, в переписывании текста. Делалось это коллективно и довольно хаотично, как на аукционе. Каждый мог предложить свое слово, новую фразу или мысль. Ю.В. принимал или отвергал предложенное. Он любил интеллектуальную политическую работу.

Ему просто нравилось участвовать самолично в писании речей и руководить процессом созревания политической мысли и слова. Кроме того, это были очень веселые застолья, хотя подавали там только традиционный чай с сушками или бутербродами. "Аристократы духа" (так называл нас Ю.В.) к концу вечерних бдений часто отвлекались на посторонние сюжеты: перебрасывались шутками, стихотворными эпиграммами, рисовали карикатуры. Ю.В. разрешал все это, но только до определенного предела. Когда это мешало ему, он обычно восклицал: "Работай сюда!" — и показывал на текст, переписываемый его большими, округлыми и отчетливыми буквами".

Несостоявшийся политик, писатель-неудачник Бурлацкий всегда был откровенно глуповат, не избежал он этой черты и здесь. Никакого отношения к "аристократии", тем паче духовной, он и его компания не имели даже отдаленно, все они были простыми советскими карьеристами, только с либерально-еврейским кукишем в кармане. А вот выражение Андропова "Работай сюда" есть чисто одесский жаргон. Остается только догадываться, где он мог его подцепить.

Однако самыми откровенными в этом ряду — до пошлого цинизма — являются, безусловно, воспоминания Александра Бовина, который начал работать в отделе Андропова с 1963 года.

"Тогда еще продолжалась инерция XX съезда, — писал Бовин, — и Юрий Владимирович собирал вокруг себя сведущих людей.

Во время первой беседы с Андроповым произошел один любопытный эпизод. Тогда наши отношения с китайцами только начинали портиться. И полемика шла в завуалированной форме. Например, в "Коммунисте" появилась серия редакционных статей с рассуждениями, является ли вторая половина XX века эпохой революций и бурь или эпохой мирного сосуществования, возможен мирный переход к социализму или невозможен.

Андропов спрашивает:

— Вы читали статьи?

— Конечно.

— Как вы их находите?

А поскольку я никак их не "находил", то стал говорить об отсутствии логики, слабой аргументации и рыхлой композиции этих публикаций. Мой товарищ, сидевший рядом, наступил мне на ногу. И я умолк.

Оказывается, я устроил разнос переложенным для журнала речам Суслова, Пономарева и самого Андропова. Тем не менее на работу в ЦК меня взяли, и проработал я там девять лет…"

Никак не станем пояснять содержание этого отрывка, все тут предельно (или даже запредельно) откровенно. Но вот еще один свидетель — профессиональный "диссидент" Рой Медведев. Вместе с братом, биологом Жоресом, издал в 1971 году в США работу о советских психиатрических больницах ("психушках"), где Жорес некоторое время содержался, а потом был выпущен под давлением "мировой общественности". Там есть такой эпизод.

"Утром 31 мая я оповестил о случившемся [с Жоресом] не только своих друзей и знакомых из числа ученых и писателей, но и своих друзей, работавших в аппарате ЦК КПСС, — Георгия Шахназарова и Юрия Красина. Я уже побывал в Калуге, встречался с врачами, а мои друзья из числа старых большевиков, И.П. Гаврилов и Раиса Лерт, встречались с Жоресом. Я подготовил письмо-протест на имя Брежнева и Косыгина, но Юрий Красин забраковал мой текст. "Оставь бумаги, — сказал он. — Мы сами напишем, как это здесь делается". Уже вечером этого же дня или в понедельник 1 июня Александр Бовин, работавший тогда референтом Генерального секретаря, положил нужную бумагу на стол своего шефа и дал все необходимые комментарии. Брежнев с вниманием относился в начале 70-х к Бовину. Генсеку нравились тексты тех речей и докладов, которые готовил для него Бовин. Выслушав своего помощника, Брежнев сразу же связался с Андроповым. Вот как рассказывает об этом сам Бовин: "Брат Роя Медведева Жорес работал в биологическом институте, и в один прекрасный день его посадили в психушку. Ко мне обратились люди с просьбой помочь, и я пошел к Брежневу. Он меня принял. На столе у него стоял телефон с громкой связью, он тыкает кнопку, а трубку не берет, но все слышно. "Нажимает" Андропова и говорит: "Юра, что там у тебя с этим Медведевым?". А я сижу, слушаю. Андропов: "Да это мои м. ки перестарались, но я уже дал команду, чтобы выпустили". Брежнев: "Ну хорошо, я как раз тебе поэтому и звоню".