Предисловие к жизни - [12]

Ох, и боитесь вы, ребята, этих бутылей! Стекло их кажется слишком хрупким. Оно и в действительности хрупкое, вам воочию привелось убедиться в этом. Вы оба работали в ночную смену, и Дрожжин, добровольно поддежуривая, помогал вам. «Начинайте загрузку, не медлите», — сказал Дрожжин. Ваня вытянул из плетенки спиртовую бутыль, стал подниматься с ней по стремянке и неожиданно оступился. Бутыль скользнула в руках и, наверное, упала бы, если б стоявший близко Дрожжин не подскочил и не подхватил ее. И зря подхватил, лучше бы она пропала!

Дрожжин, видимо, крепковато прижал к себе голую бутыль, она дзенькнула и — так тонко можно сделать только бритвой! — острым углом стекла срезала бедняге часть мякоти с ладони.

И наревелся же наш Ваня! Хорошо хоть в ночной смене, никто не видел. «Я виноват во всем, я виноват», — всхлипывал он. Дрожжин не знал, куда ему кинуться сначала: слезы Вани останавливать или собственную кровь, хлеставшую из раны.

Вспомните… Дрожжин бюллетенил, но каждый день приходил в цех и долгие часы проводил с вами, стараясь здоровой рукой подсобить в работе. И не только рукой — советом, шуткой, разными историями, которых скопилось за жизнь немало. Вам было стыдно перед Дрожжиным: из-за вас он повредил руку, из-за вас приходил в цех больной.

Ваня пытался ему внушить: «Сергей Кузьмич, не надо, мы сумеем сами».

Дрожжин смутился: «Знаете, братцы, мне дома не сидится, я ведь одинокий. Да и лодырничать непривычно, первый раз на бюллетене. Хотите знать, я и болел-то всего один раз: тифом в гражданку. Вы ахнете, если вам рассказать. Дронова-то знаете, Григория? Так я с ним в тифу познакомился. Интересно, а?»

Еще бы не интересно! Но Дрожжин сам обрывает свою историю, он понимает: вам не до историй, вам нельзя оторваться от производственного процесса.

Спирт загрузили, за ним идет в загрузку дымящаяся серная кислота. Она подвозится к цеху тоже в высоких бутылях, защищенных плетенками. Черт бы побрал и бутыли с серной кислотой! Они весят во много раз больше спиртовых, поскольку удельный вес кислоты почти втрое тяжелее спирта. Дерягин не забыл предупредить: «Если кис’ота капнет на те’о бе’ое, считайте, обеспечена ды’ка». И лохматый Выкин, виновато несущий на себе ответственность за технику безопасности, без конца приходит к вам, молодым и новеньким, и наставляет: этого бойтесь и этого опасайтесь. У нас, говорит, случай был: зазевался человек и свалился в большой чан с серной кислотой. И пропал человек, буквально пропал, растворился без остатка, нашлись потом одни резиновые рукавицы, благо они в серной кислоте не растворяются. Вы уж, ребята, осторожнее.

Выкина послушаешь — и сразу сдавайся, иди в отдел кадров. Тяжелые бутыли кажутся динамитом, несешь — и пульсом стучит в голове: «А что, если?..» А что, если бутыль треснет и дымящаяся серная обольет тебя всего, от горла до пяток?..

О таких вещах лучше не думать, советуете вы себе. Лучше быть настороже, не зевать. Дымящаяся серная кислота пробулькала в круглый люк и уже схватилась со спиртом — слышно звериное урчанье в утробе аппарата. Теперь, не теряя дорогих минут, вы начинаете совком швырять в люк сухую салицилку из чайников (помните их по сушилке?).

Наконец-то закончилась загрузка! Быстро завинчиваете люк и не забываете пустить пар в «рубашку» аппарата (для реакции нужен подогрев). Теперь реакция пойдет сама собой, согласно формуле, вы же не забывайте каждые пятнадцать минут записывать температуру и давление — не больше и не меньше, столько, сколько показывают приборы.

— Не худо бы вам передохнуть несколько минут, — говорит Дрожжин и начинает вместо вас хлопотать у аппаратов, что не мешает ему рассказывать, а вам слушать историю из гражданской войны.

…Я был в беспамятстве, когда меня выгрузили из эшелона под Курском. Много народу валил тогда тиф, и вдоль железной дороги всюду устраивали госпитали: в бараках, в сараях, в депо. И все равно коек не хватало, клали по двое на одну постель. Меня и подложили к какому-то бешеному. Санитары потом передавали, что сосед сразу в меня вцепился и заорал: «Куда? Не смей драпать! Застрелю!» А я на него ору: «Не трогай мешок, не смей!» Я решил, что он у меня мешок с хлебом и салом отнимает. Все грезилось в тифу, будто я своей невесте Симе везу продукты. Братки, она у меня красивая и рослая была, вся налитая здоровьем, но от голода высохла, пожелтела и все жаловалась: «Говоришь «люблю», а накормить не можешь!» Спустя столько месяцев втемяшилось в тифозную башку, что я просьбу ее исполняю.

Со своим партнером по койке мы удушили бы друг друга, да спасибо санитарам: догадались привязать нас спина к спине. Партнер кому-то докладывал, сколько у него людей осталось, какую-то высоту брал атакой, а я с невестой беседовал: «Еду, Сима, слышишь? Хлеба везу, сала везу, жди…»

В один день отпустил нас тиф, лежим, как два голубых кащея, и понять ничего не можем. «Ты кто?» — «А ты кто?» Познакомились и с того дня неразлучны с Дроновым. Гражданку мыкали вместе и на завод пришли вместе.

— Во втором аппарате реакция закончилась, — вдруг деловито объявил Дрожжин. — Надо выгружать.