Предисловие к книге 'Владимир Шилейко, Пометки на полях, Стихи' - [7]

Кстати о деньгах. Ради Бога скажите мне правду, не понадобятся ли Вам те 200 рублей? Раз я в Петербурге, я могу вернуть Вам их 17-го же мая, или вообще когда Вам угодно; в Крыму же, хотя я вообще не собираюсь откладывать погашение этою долга до осени, мне будет несравненно труднее сделать это; я совершенно не знаю, когда моим патронам будет благоугодно уплатить мне мною заработанное, в июне, в июле, в августе? Право, скажите по совести!

Ваш Вл. Шилейко.

10 мая 1918. {67}

Завершим предисловие беглым обзором дальнейших отношений В. К. Шилейко с друзьями.

В конце 1917 или в начале 1918 года В. К. Шилейко добился взаимности у Ахматовой: когда Гумилев вернулся в Петроград (апрель 1918), Ахматова чуть ли не в первом разговоре просила его о разводе {68}. В том же 1918-м Ахматова и Шилейко зарегистрировали брак, но вместе прожили недолго {69}. Тем не менее и позднее их отношения оставались не только близко-дружескими, но и в какой-то степени определялись узами брака. "Жила на иждивении Вольдемара Казимировича Шилейко", - сообщила Ахматова Лукницкому в ответ на вопрос о своем материальном положении {70}.

В 1926 году Шилейко, получив у Ахматовой развод, женился (третьим браком) на Вере Константиновне Андреевой (искусствовед, работала вместе с Шилейко в ГМИИ). В 1927 году у них родился сын, и приблизительно с этого времени В. К. Шилейко жил в основном в Москве.

С Гумилевым Шилейко поддерживал тесные дружеские связи вплоть до его гибели. Уход Ахматовой к Шилейко на их отношения не повлиял: в те же месяцы шла работа над изданием "Гильгамеша", обширное введение Шилейко к которому датировано в книге 17 июля 1918 года, а вскоре, по воспоминаниям Шилейко, "Николай Степанович потащил меня во "Всемирную литературу" и там очень долго патернировал меня. Я около года считался его человеком" {71}.

Отношения Шилейко с Лозинским, по воспоминаниям Ахматовой, осложнились в 1918 году: "Когда Шилейко женился на мне, он почти перестал из-за своей сатанинской ревности видеться с Лозинским. М. Л. не объяснялся с ним и только грустно сказал мне: "Он изгнал меня из своего сердца"" {72}. Позднее отношения были восстановлены. Свидетельством этому - еще одно шуточное послание Лозинского:

Дорогой и досточтимым друг.

Едучи из Крыма в Петербург

И блюдя обычаи друзей,

Я пошел искать тебя в Музей,

Но нашел лишь память о былом.

Хладный ионический облом*

Да в подвале - радость для очей

Молчаливый митинг Ильичей {73}.

Оказалось, вы по четвергам

Никаким не молитесь богам.

Что же делать? Очень жаль. Пиши,

Досточтимый свет моей души.

* копию

М.Л.

СПб. 9.Х.1927.

После смерти В. К. Шилейко М. Л. Лозинский поддерживал переписку и живую связь с его женой и сыном Алешей, о чем свидетельствуют ответные письма В. К. Андреевой-Шилейко, сохранившиеся в архиве Лозинского. Сын был гостем в семье Лозинских в первый послевоенный год; 6 ноября 1946 года Вера Константиновна писала: "Начиная с июля месяца, после возвращения Алеши с женой из Ленинграда, я непрерывно стремилась Вам написать и поблагодарить Вас от души за любезный прием, им оказанный Ему очень понравился Ленинград. Но ведь и естественно, что "туда его влечет неведомая сила". Владимир Казимирович очень не любил Москвы..."

Мандельштам, к которому в 1914 году Шилейко обратил стихотворение "Смущенно думаю о нем...", в середине 1920-х нередко встречался с Шилейко у Ахматовой, о чем известно из дневника Лукницкого. Эпистолярный материал дает краткие, но интересные показания о настроениях обоих в середине 1920-х годов. "...Принял Шилейкино приглашенье пить портер в пивной и слушал мудрые его речи Я живучий, говорил я, а он сказал: да, на свою беду..." - писал Мандельштам жене 17 февраля 1926 года; встречное свидетельство - в письме Шилейко к В. К. Андреевой-Шилейко 16 марта 1928 года из семейного архива: "Вчера днем меня на улице окликнул Мандельштам, куда-то спешивший на извозчике. Так странно было с ним беседовать,- как будто мы на асфоделевых лугах сошлись. Viximus, floruimus! {74} Он еще больше меня приклонился долу, и говорили-то мы о мертвецах". В какой-то неясной ассоциативной связи Мандельштам вспомнил Шилейко во время работы над стихотворением "Внутри горы бездействует кумир..." (1937) {75}.

Возвращаясь к 1910-м годам, времени первого Цеха поэтов и акмеизма, нужно вспомнить сказанное Мандельштамом: "Шилейко для нас был той же бездной, какой для символистов(?) был Хлебников" {76}.

{1} Топоров В. Н. Две главы из истории русской поэзии начала века: 1. В. А. Кемеровский - 2. В. К. Шилейко: (К соотношению по этики символизма и акмеизма) // Russian Literature. 1979. Vol. 7. No 3. С. 250, 284.

{2} В этой книге был помещен наиболее полный по тому времени свод стихотворений В. К. Шилейко (46 текстов).

{3} Согласно свидетельству о крещении в университетском деле:

ЦГИА СПб. Ф. 11. Оп. 3. Ед. хр. 54827. Л. 11-11 об. (в дальнейшем: Университетское дело).

{4} См.: Шилейко Т. И. Легенды, мифы и стихи... // Новый мир. 1986. No 4. С. 200.

{5} Университетское дело. Л. 14 ("Формулярный список о службе..."; годы учебы отца в институте - 1902-1904).