Предел тщетности - [35]

Когда через месяц он вынырнул из запоя и вернулся в Москву, то обнаружил жилище пустым и разграбленным — жены и след простыл, она укатила с дочерью на родину, прихватив из квартиры все, что показалось ей ценным. Список украденного еще раз подтвердил, что Рита была птицей мелкого полета с куриными мозгами, поклевала по мелочи, а амбар с зерном остался цел. Да и что значат деньги и цацки, когда Макара лишили самого главного — дочери.

И опять хладнокровный в делах председатель правления выкинул финт достойный отдельного описания — связался с проходимцем адвокатом, которого никто не знал и затеял два процесса — бракоразводный и о похищении дочери, гражданки России. Все, что творилось с моим другом после встречи на Ленинградском вокзале, не поддается логическому объяснению и приди бы друзья Макару на помощь, последствия не оказались бы столь драматичными. Одних остановила чрезмерная деликатность, другие на каком-то этапе просто махнули рукой, считая — раз человек желает утонуть, то кричать с берега, чтобы он не заплывал за буйки бессмысленно, только горло надорвешь, да душу вымотаешь. Я, несмотря на устные затрещины Натальи, не хотел вмешиваться в события из-за отсутствия здравых мыслей в моем котелке по части мутных глубин душевного непокоя. Конечно, Макар находился в запущенной стадии любовной болезни и не стал бы следовать ничьим советам, но, возможно, они бы чуть скорректировали линию поведения умалишенного.

Адвокат предложил Макару уладить дело полюбовно и договориться с женой путем опять-таки финансового вливания, несколько раз ездил на Украину и возвращался не солоно хлебавши. Я лично считал, что он никуда не ездил и тупо тянул из Макара деньги.

Не добившись успеха в переговорах, проходимец намекнул, что вопрос можно решить хирургически и у него есть знакомые, готовые за соответствующую мзду помочь отцу обрести дочь, а заодно и проучить изменницу супругу. Видимо он до такой степени запудрил мозги клиенту, что Славка согласился. Адвокат сообщил время, место и сумму, а сам предусмотрительно самоустранился. При передаче денег Макара и взяли, с шумом, помпой и телевидением в засаде — скандал на весь белый свет.

А дальше уже рутина — статья, суд и приговор — семь лет общего режима. И опять мнения разделились — одни подозревали (на таком повороте настаивала родня Макара), что корни неприятностей связаны с банком, а жена лишь дымовая завеса, и он перешел кому-то дорогу, остальные, в том числе и я, оставались в железобетонной уверенности — так легла масть, и опера вовремя подсуетились, чтобы срубить галку за раскрытие. Спорщики сходились только в одном — первый адвокат Макара — гнида подколодная, засланный казачек, «и вашим, и нашим за три рубля спляшем».

В нашей ласковой стране кого не поскреби — если не сам отмотал, то уж в родне обязательно окажется сиделец, поэтому не удивительно, что окружающие отнеслись к приговору Макара понимающе — с кем не бывает, а фемида не только слепа, но и больна на всю голову. В банке сохраняли ледяное спокойствие, по своему проявили сочувствие и не стали ворошить грязное белье.

Судебные издержки изрядно потрепали нервы Макару, но не смогли пробить брешь в его состоянии, поэтому освободившись досрочно через три с половиной года, он явился в мир похудевшим, но столь же богатым человеком, не только материально, оставаясь щедрым и веселым Славкой, каким он и был на самом деле. Срок, проведенный в заключении, не изменил нрав Макара, добавил уверенность во взгляде и пружинистую походку в движении. Говорят — подлецу все к лицу, но и хорошему человеку отрицательный опыт идет только впрок. Оказавшись на свободе, Макар не стал снова, как оглашенный, взбираться по скользкому столбу коммерческого успеха, отклонил все заманчивые предложения и устроился то ли аналитиком, то ли консультантом в институт с мудреным названием и широким профилем, сосредоточив усилия на рыбной ловле. Я его и до этого уважал безмерно, а теперь он вырос в моих глазах до почти что гения времяпрепровождения, именно такой мне виделась дольче вита — с деньгами в кармане и удочкой в руках.

* * *

Я убрал со стола, перенеся остатки выпивки туда, где раньше стоял принтер, чертова команда переместилась вслед за бутылками, и стал раздумывать, во что бы мне одеться.

Джинсы болтались на вешалке без пуговицы, а Танькина английская булавка, оставив целое поле вспоротых следов, застряла рядом в обоях на уровне глаз, будто ею вчера играли в дартс. Выбор одежды на выход, так увлекающий женщин, в моем положении — занятие бессмысленней некуда. Что на себя не натяни, все равно будешь смотреться как клоун, который напихал поролона в район живота, чтобы накладным пузом потешить непритязательную публику. Меня в данный момент совсем не занимало, как восхитятся, увидев мой прикид окружающие, важно было найти подходящие по объему брюки. Примерив несколько пар, я пришел к неутешительному выводу — надо либо худеть, либо менять гардероб. Спасли положение джинсы Наташки — они были немного коротки, но я заправил их в зимние сапоги, похвалив себя за прозорливый выбор жены нужного размера четверть века назад.