Предел прочности. Книга вторая - [4]

«Пришла весна - отворяй ворота», - всплывает из памяти тонюсенький голосок Твари. А следом, из сознания, проявляется и сам образ паука: белки мертвых глаз, вываливающийся из пасти говяжий язык. В этот раз вздрагиваю я.

Светка пытается отстранится, но я лишь увеличиваю напор. Пока одна рука поглаживает спину, другая добирается до узкой полоски трусиков, сжимает ягодицу, упругую и мягкую одновременно. Чувствую, как горячее тело подруги поддается навстречу, прижимается с силой. Девичьи руки появляются на спине, на поясе, настойчиво тянут к себе. Наконец, ощущаю ее язычок, маленький и юркий. Милая моя, наконец-то ты включилась, почему так долго?

Марионетка дергается на полу, изгибается под градом невидимых ударов, черепушка ее трескается переспелым арбузом. По всюду осколки белых костей, темная жидкость сочится… Легкая боль… Острые коготки царапают низ живота, и пелена кровавого наваждения спадает.

Светлана запрокидывает голову, и я жадно целую подбородок, щеку, шею – все до чего могу дотянутся. Слышу прерывистое дыхание, и снова в ноздри ударяет аромат, такой знакомый, сводящий с ума. Девушка кокетливо зажимает плечиком и счастливо улыбается, когда я щекочу носом бархатистую кожу. Не могу этого видеть, но отчего-то знаю.

Спустя мгновение мы падаем на кровать, узкую и неудобную. Куда же делась старая мебель - громоздкий диван, переживший много ночей безудержной страсти? Пахнущий старой кожей и бабушкиным пледом.

Слышу горячий шепот: «подожди». Куда там, пальцы мои уже стягивают узкую полоску ткани, по одному лишь недоразумению называемую трусами. Чувствую острые зубки на щеке – это Светка таким образом наказывает за «торопыжничество». Но я-то знаю, что ей нравится, всегда нравилось. Не любила она долгих томных объятий, предпочитая гореть ярким пламенем.

Очередной укус и щеку охватывает острая боль. Не настоящая, всего лишь фантомная, из старых воспоминаний. И вот уже подо мною яростно извивается Алина, злая, со следами крови на губах.

Зажмуриваюсь, на смену одному воспоминанию приходит другое. Лица, череда лиц, густо покрытых белилами, проносится мимо и бормочет, и бормочет бесконечно: «любишь питаться сырым мясом», «голый по лесу», «забавная обезьянка».И вдруг хоровод подается в стороны, рассыпается бисером, а навстречу выходит девушка, лицо которой скрыто маской совы. Но я знаю кто это, я узнаю ее из тысячи, этот гребаный греческий профиль.

Она наклоняет голову и произносит с грустью:

«Воронов, у тебя был шанс, единственный, и ты его пустил».

Рядом с ней появляется МакСтоун. Довольно улыбается, по-хозяйски обнимает девушку за талию.

Усиленно моргаю и вижу перед собой удивленные глаза Светланы. Опускаю взгляд вниз и понимаю причину. Твою же мать…

Мир вновь становится прежним. Пропала атмосфера старой квартиры, больше нет бабушкиного пледа, а под телами не скрипит старый кожаный диван. И Светка, такая родная и такая чужая одновременно. Я снова вернулся в казарму, в комнату с легким ароматом химии после вчерашней уборки. На столе лежит потертый учебник по криминалистке. Чуть выше, на стене шедевр маэстро Дэрнулуа, сплошные кубики, да квадратики.

Сползаю с кровати, путаясь в одежде. Внутри нет ничего кроме боли и какого-то отчаянного веселья.

- Зае...ись, - стою в центре комнаты и смотрю в потолок, словно он способен вместе со мной посмеяться над веселой шуткой, - я еще и импотент.

Слышу шорох и опускаю голову – рядом стоит Светлана, в глазах ее теплится сплошная забота.

- Такое случается со всеми, - произносит она.

- Со всеми? – я не перестаю улыбаться. Смешно же, право слово. – Мне восемнадцать лет. Да у меня при одном взгляде на грудь должно вставать.

- Это просто стресс, ты устал.

Я ошибся, в глазах ее вовсе не забота, а чертова жалость. Отталкиваю протянутую руку и делаю шаг назад.

- Я помогу тебе, - говорит она.

- Помочь мне, - мотаю головой, словно прогоняю дурное наваждение. – Себе помоги для начала, благодетельница. Ты кем работаешь, подстилкой на полставки? Сколько организация заплатила за соблазнила мальчика? И сколько таких мальчиков было? Может поделишься информацией о тарифе? Сто золотых в сутки или двести? За простую встречу больше двухсот никто не даст, а за классический секс все пятьсот отвалят. Поэтому ты так расстаралась на нашем первом свиданье?

Светка отворачивается и уходит, на ходу поправляя платье. Выбегаю в полутемный коридор и смотрю вслед удаляющейся фигурке. Ни слова с ее стороны, ни звука, только цокот торопливых каблучков.

- Чего приходила-то? – ору я, нисколько не стесняясь. – Подкалымить решила или подослал кто? Ты заходи, если что. Деньги у меня есть, заплачу двойную таксу по старой дружбе.

Чувствую присутствие постороннего, резко оборачиваюсь – точно, острая мордочка Луцика выглядывает из зала. У этой крысы просто-таки звериное чутье на события.

Оглядываюсь в поисках чего-нибудь тяжелого, и не придумав ничего лучше, хватаю кроссовок у соседней двери. С силой запускаю снаряд в полет, но Витор успевает скрыться за косяком. Вот же ж юркий, зараза. Смотрю на одинокий кроссовок без пары и понимаю, что Леженец опять будет страдать насчет тренировок. А нечего элементы гардероба за дверь выставлять, впредь наука будет.