Предел прочности. Книга вторая - [2]

В стену усиленно затарабанили. Тварь заткнулась и чутко повела головой, а следом дрогнул массивный говяжий язык. Секундной паузы было достаточно и вот я уже вскакиваю с постели. Вернее, перекатываюсь на бок и падаю вниз, чувствуя ладонями холодную поверхность пола. Подтягиваю под себя ноги и делаю рывок, игнорируя вспыхнувшую в колене боль. Краем глаза замечаю движение теней, и не понятно: то деревья шевелятся на фоне луны или неведомая тварь кинулась вдогонку. Одним движением распахиваю дверь и вываливаюсь в коридор. Падаю, больно ударяясь треклятой коленкой, и чуть ли подвывая от боли, ползу прочь. Понимаю, что нельзя подставлять беззащитную спину под удар. Страшно, безумно страшно, встречать опасность затылком, а еще страшнее заглянуть в белки помертвевших глаз.

Подтягиваюсь на руках и занимаю оборонительную позицию у стены, поджимая под себя здоровую ногу. Если что, один раз лягнуть успею.

- Да сколько можно, а? – соседняя дверь распахнулась и в коридор вышел недовольный Леженец. – Человеческим языком просил, дайте поспать. Это же у людей ни стыда нет, ни совести. Три часа ночи, а у меня спортивный режим.

Следом открылась еще одна дверь и показалась заспанная Джанет. Трудно стать старшей по группе, еще сложнее ее из себя изгнать. Девушка одной из первых среагировала на непонятный шум и теперь стояла в центре мрачного коридора, с трудом подавляя желание начать командовать. Удавалось ей это секунд тридцать, пока не подошел Авосян, в знаменитых атласных трусах.

- Проверь его, - то ли спросила, то ли приказала девушка.

Гигант шмыгнул носом, виновато вздохнул и произнес:

- Я боюсь.

Джанет перевела взгляд на Леженца.

- А чего сразу, - возмутился парень. – Может он больной какой, и взгляд бешеный. Вот сама иди и проверяй.

- Я не могу, - тут Джанет странно запнулась, - рисковать. Мне рекомендовано лишний раз не приближаться к нему.

- А мне рекомендовано спать восемь часов в сутки. И что, кого-то это волнует?

Пока однокурсники разбирались между собой, я тихонечко, по стенке, поднялся. Когда разгибался, почувствовал опору под боком и прерывистое сопение. Худенькая ручка обхватила за пояс, вторая крепко ухватилась за плечо, поддерживая.

- Ежик, - улыбнулся я.

Было забавно наблюдать за попытками малышки забраться подмышку. Она там вся и помещалась, в полноту своего детского роста. А еще требовала, чтобы я на нее опирался. Ну не глупая ли?

- Что здесь происходит? Что с этим?

Вот и Мэдфорд соизволил проснуться. И теперь с присущей для высокой должности основательностью разбирался в происходящим. Из-за спины старшего выглядывала любопытная мордочка Луцика, чуть дальше Марго зевала, аккуратно прикрыв рот ладошкой. В конце коридора маячило несколько силуэтов, один из которых напоминал МакСтоуна, а другой…

- С этим полный порядок, - впервые подал я голос. – Этому сон плохой приснился, бывает.

- Так не бывает, - забормотал Леженец, но его прервал громкий звук.

Мэдфорд громко хлопнул в ладоши и объявил:

- Расходимся по комнатам, концерт имени Воронова окончен. Требую очистить коридор в течение минуты, в противном случае будут наложены дисциплинарные взыскания.

Никто протестовать не стал. Захлопали двери одна за другой, курсанты молча возвращались по местам. Один Леженец продолжал бормотать под нос:

- Не бывает так… он на разные голоса… будто другие люди…

- Тебе тоже пора, - обратился я к малышке.

Та продолжала помогать мне, вернее пыталась это сделать. Наверное, со стороны ее потуги выглядели забавно: папа вышел с дочкой на прогулку. Мелкая егоза вместо того, чтобы спокойно идти рядом, постоянно крутилась под ногами, хваталась то за пояс, то за руку, тянула за собой.

Я позволил дотащить себя до двери, а дальше остановился. Нет, не из-за страха встретиться с человекообразным пауком. Шестым чувством понимал - нет его там. А может и не было никогда, сплошные игры больного разума. Другого боялся и это другое сейчас возмущенно сопело под боком, требуя не возражать и впустить ее в комнату.

Как объяснить Альсон, что с ней только хуже? Что начинаю размокать, словно старый сухарь в чае. И начинают подрагивать губы, и жалость появляется к себе несчастному, обиженному всем миром. Еще не хватало разрыдаться в присутствии мелкой. От одной только мысли об этом становилось невыносимо тошно.

- Спасибо, дальше я сам.

Куда там, маленькие пальчики крепко держали. Пришлось применить силу и с трудом оттолкнуть настырную мелкую. Та засеменила, быстро перебирая ногами, благо, не упала, сохранив равновесие. А я воспользовался полученной свободой и закрыл за собой дверь. Все.

Паука внутри не было, только лунная дорожка на поверхности стола. Я забрался в постель и подумал было, что надо улечься удобнее, дабы не тревожить ноющую коленку. Подумал и забылся глубоким сном.

Проснулся рано, минут за двадцать до сирены, и понял, что хочу есть. Странно, обычно аппетит с утра отсутствовал абсолютно. Бывало, сидишь, пережевываешь механически бутерброд и бездумно пялишься в одну точку. Глотаешь безвкусную массу и запиваешь остывшим чаем, только потому что надо.

- По молодости такой же был, - любил говаривать отец. – Вечно завтраки пропускал.