Предел прочности. Книга первая - [16]

На сей раз, медбратья обошлись без лишних манипуляций, проводив в небольшое трехэтажное здание с крупным рисунком на фасаде. Издалека изображение напоминало старую добрую эмблему медицины – змею, обвивающую чашу. Но, как это случается с людьми близорукими, при приближении детали оказались несколько иными: вместо чаши была половина планеты, а пресмыкающееся превратилось в извивающийся росток с маленькими листочками.

- Добрый день, молодой человек, - пожилой азиат поприветствовал меня на чистом русском. – Можете называть меня доктор Луи. Волнуетесь? Ну, это вы зря. Да-с, процесс обучения новому языку безболезненный и займет совсем маленько времени. Через час сможете читать лучших авторов шестимирья в подлиннике.

- Шестимирья? – удивился я.

- Это негласное название для сообщества миров нашей планеты по количеству развитых параллелей.

- А остальные, получается, не развитые?

- Ну что вы, молодой человек, - доктор заскрипел, изображая смех. – Развиты все в той или иной степени, только один пошел в первый класс, а второму выдали диплом об окончании института. Всему свой срок, и свое время, и обижаться на это, право слово, не стоит.

Я смутился, а доктор снова издал скрипящие звуки смеха.

- Вы лучше думайте о тех возможностях, которые перед вами откроются, молодой человек. Окунуться с головой в миры Ланье, насладиться работами Дэрнулуа и Належко, услышать чарующие звуки, рожденные великим талантом Балланисто. О, как я вам завидую. Та-да-та-та та-да, - док издал серию невнятных звуков, аккомпанируя правой рукой по воздуху.

Меня же передернуло от прикосновения холодного металла к коже. Один из ассистентов доктора прикрепил к голове обруч с тонкими жилами, Я задрал голову и обнаружил, что провода от прибора уходят под самый потолок в лоно неведомого машинного монстра, исключительно хищного, потому как ничем иным этот странный аппарат над головой быть не мог.

- Доктор, - заговорил я, пытаясь отвлечься от страшных мыслей, – а можно мне заодно парочку языков из родного мира закачать. Китайский там или японский.

- Увы, - доктор Луи вздохнул. - Метод профессора Малковича применим только к космо. Да будет вам известно, молодой человек, данный язык был создан искусственно именно для целей быстрого внедрения в сознание. Для всего остального нужно время, желание и труд. Да-с, желание и труд.

- Но ведь не всем даются языки, - возразил я.

Луи кивнул, соглашаясь.

- Маленечко таланта еще никому не помешало, молодой человек.

Этого товарища, да мне в помощь, когда мать заводила извечные монологи о лени. Ну не давался мне английский, хоть бей по голове хрестоматией русской литературы конца девятнадцатого века. Все эти «паст индефениты» с их длительными совершенными запутывали в конец. Зачем, скажите на милость, придумывать десятки времен, когда по факту существует только три: настоящее, будущее и прошлое. И простое это прошлое или длительное, кому какая разница? Это я еще молчу про таблицу глаголов, которым один умный человек дал верное определение – неправильные. В свое время «фогет», «фогот», «фоготенны» изрядно попортили жизнь, выйдя двойкой в четверти и сорванной поездкой в Питер.

Даже сосед Костян не оценил в полной мере моих страданий, процитировав самое главное правило в русском языке: был, есть, буду есть. Так себе шуточка, из разряда армейских. Впрочем, этой весной Костику выдалась незабываемая возможность пополнить кладезь юмора в казармах под Хабаровском.

- Да-сссс, - зашипел Луи, вырывая меня из плена воспоминаний. Взгляд его, долгий и внимательный, уставился в пространство над головой. Док долго шевелил губами, словно читал один ему видимый текст и, наконец, произнес: – сейчас мы погрузим вас в состояние глубокого сна, а когда вы придете в сознание, будете говорить на космо лучше, чем на родном. Это я вам обещаю, молодой человек.

Доктор ошибался. Очнувшись от забытья, я ни слова не понял из его бормотаний. Даже русские слова, легко узнаваемые по-отдельности, с трудом соединялись в логическую цепочку предложений.

Луи на все это безобразие лишь мотал седой головой, подолгу останавливая задумчивый взгляд на моем кадыке. Смотрел он дико, отчего начало закрадываться подозрение - еще одно движение и ловкие пальцы азиата сомкнуться кольцом вокруг шеи. Убьют, а после утилизируют останки неудавшегося эксперимента по методу профессора Малковича.

Кажется, я начал паниковать и дергаться в попытках подняться. Даже стал кричать, но тут на помощь доктору пришел ассистент – здоровый парень баскетбольного роста. Я попытался выразить свой страх и отчаяние, но так и не смог подобрать нужных слов, одни лишь жалостливые звуки. Ассистент одарил меня тоскливым взглядом, кивнул, а после взял один из проводков в длинные пальцы и свет померк.

Очнулся от тяжелой, пульсирующей боли в висках. Перед глазами ходили разноцветные круги и эллипсы, так что не сразу признал знакомую комнату в казарме. Только тогда я был один, а сейчас скорее чувствовал, чем видел, присутствие еще одного человека.

Попытался повернуть голову, но замутило так, что пришлось задержать дыхание: слишком высока была вероятность вместе с воздухом извлечь наружу содержимое желудка.