Предательство страсти - [38]

— Да, — Мари кивнула головой.

— Хорошо. Сейчас я щелкну пальцами — и ты очнешься. Ты забудешь о нашем разговоре, понятно?

— Да, Клод.

Сен-Мартен щелкнул пальцами и быстро убрал медальон в карман своего камзола.

К несчастью, пару недель назад, Клод останавливался в одном дрянном трактире, и ночью подкладку этого кармана прогрызли мыши, пытавшиеся добраться до кусочка «Камамбера», который магистр положил в карман дорогой и забыл про него.

Сейчас, в спальне баронессы, медальон провалился сквозь подкладку и упал на пол. Мягкий ковер заглушил звук падения, и магистр ничего не заметил.

— Мари? — Сен-Мартен заботливо посмотрел на свою «Изольду». — Ты себя хорошо чувствуешь?

— Нет, — неуверенно сказала баронесса, присаживаясь на край постели. — Головокружение… Должно быть я переволновалась из-за этого русского наглеца. Потом выстрел… Словно я на минуту потеряла сознание.

— Ничего, это пройдет. Ты пережила слишком много горя в последние дни, — лицо Клода светилось нежностью и любовью.

— Но ты ведь сумеешь защитить меня? — баронесса с надеждой посмотрела на своего «Тристана».

Конечно. Я не покину тебя ни на секунду, — Клод опустился на колени рядом с Мари, и взял ее за руку.

— Боже мой… Я совершила ошибку. Как я могла забыть тебя? Прости, Клод. Нужны были все эти испытания, чтобы понять, что ты…. что твоя… твоя любовь была самым драгоценным даром. Нужно было бежать с тобой, обвенчаться тайно, мы были бы так счастливы!

Сен-Мартен поцеловал Мари руку и ничего не ответил.

— Клод, — голос Мари стал твердым, похоже, она приняла какое-то решение. — Я хочу пойти к Рихарду и сказать ему, что намерена навсегда покинуть его замок.

— Да? Но это же замечательно! — Клод выглядел очень радостным и изумленным. Мари покраснела. — Прости… Я не хотел тебя смущать. Конечно, такое решение… Это тяжело. Многие тебя не поймут. Но все же лучше жить одной, чем с таким лжецом как твой муж.

— И еще, — Мари опустила глаза. — Мне так нужна твоя поддержка… Если бы ты мог поехать со мной, — добавила она совсем тихо.

— Конечно, ты можешь рассчитывать на меня, — Клод смотрел в глаза Мари и держал ее за руки. — Ты помнишь нашу клятву? Любить до конца дней? Я не забыл ее. Я буду с тобой пока жив.

— Клод…. — в глазах Мари появились слезы. Как она могла забыть их клятву? Как могла влюбиться в Рихарда? — Спасибо. Спасибо, что ты все еще…

— Я люблю тебя! — воскликнул Сен-Мартен, прежде чем она успела закончить фразу.

— Я… Я постараюсь…. — баронесса не знала, что сказать. Она не любила Клода, но он был дорог ей. Мари вдруг подумала, что для счастья вовсе не обязательно любить самой. Достаточно только позволять кому-нибудь любить себя. Сен-Мартен понимает ее с полуслова, он любит ее, он готов ждать. Он ждал и надеялся столько лет.

— Ты полюбишь меня! Должно пройти время. Время залечит твои раны — и ты снова сможешь любить.

Клод исступленно целовал ей руки, а Мари не могла поверить, что счастье, которое она не распознала много лет назад, все-таки нашло ее.

— Я хочу поговорить с тобой, Рихард, — Мари вошла в кабинет мужа без стука и села в кресло против его рабочего стола. Барон поднял свою голову от папки с какими-то бумагами и вопросительно уставился на жену.

— О чем на этот раз? — спросил он.

— Поражаюсь твоему самодовольству. Ты ведешь себя так, как будто это я провинилась перед тобой.

— Послушай, Мари, я сожалею о случившемся. Больше это не повторится, если конечно, у тебя не обнаружатся еще сестры, — Ричард фыркнул как лошадь, довольный свой шуткой. — Я даю тебе полную свободу действий, при условии, как ты понимаешь соблюдения внешних приличий, конечно. Мы останемся жить вместе, но пусть у каждого будет своя жизнь. Я не буду вмешиваться в твою, а ты не будешь лезть в мою. Договорились?

Мари чуть не задохнулась от негодования. И как он только может так спокойно себя вести?! Да еще и высокомерно!

— Я ни о чем не собираюсь договариваться с тобой, барон фон Штерн. Ты человек без совести и чести! — смогла, наконец, выговорить она.

— Это как тебе будет угодно. Я предупредил — отныне у каждого из нас своя жизнь.

Мари болезненно сглотнула. В горле у нее стоял противный жесткий комок, который причинял ужасную боль. От обиды хотелось плакать, но она сдержалась. Встав и выпрямившись, став, словно натянутая струна, баронесса фон Штерн сказала:

— Завтра я еду на похороны своей матери. После, останусь в имении родителей, но прямо сейчас, я требую, чтобы граф Салтыков покинул наш дом! Ты должен отдать распоряжение, чтобы его вышвырнули вон!

— Этого не будет, — коротко отрезал Рихард.

— Тогда уеду я. Немедленно.

— Это, пожалуйста, — барон снова углубился в чтение бумаг. — Но мне почему-то кажется, что он захочет поехать вслед за тобой.

— Что?! Да как ты смеешь!

— Я все смею, моя дорогая. А сейчас, не будешь ли ты так любезна, оставить меня одного, я готовлю важное донесение для его величества Фридриха. Обсудим твой ультиматум позже, когда ты вернешься.

— Я же сказала, что поеду в свое имение и останусь там.

— Ты вернешься после похорон твоей матери, — спокойно продолжал настаивать Рихард.

— Повторяю, я останусь в доме своих родителей!