Предания старины глубокой - [54]

В расцвете лет Нуцалхан тяжело заболел. Когда почувствовал, что может и не поправиться, стал думать, как сохранить заветное оружие, пока подрастут дети. Если оставить его дома или у родственников, Агалар-хан легко найдет. И решил Нуцалхан доверить свое оружие Мусибуте, в нем он был уверен как в себе самом, да и Агалар-хан вряд ли догадается, что оружие находится в Кумухе. Нуцалхан послал в Кумух гонца к Мусибуте. А в Кумухе Агалар-хан установил строгий закон: без его ведома ни один человек не мог выехать либо прибыть в Кумух. Выехавшему без ведома хана грозило серьезное наказание, вплоть до пожизненного заключения в яму.

Гонец из Хунзаха прибыл к Мусибуте зная, что хану уже сообщили о прибывшем, Мусибута пошел за разрешением выехать к больному другу. Почувствовав неладное, и помня обиду на Нуцалхана, Агалар-хан велел Мусибуте явиться за разрешением чере неделю. Дело не терпит отлагательства, сказал в ответ Мусибута. Нуцалхан тяжело и серьезно болен, а он Мусибута, должен вернуть ему долг. Агалар-хан даже обрадовался и предложил ехать вместе. Такого поворота Мусибута не ожидал. Вот и пришлось ему ехать в Хунзах с Агалар-ханом и его нукерами. Всю дорогу Мусибута мучила мысль, что ставит он друга в тяжелое положение, явившись вместе с Агалар-ханом. По прибытии в Хунзах он решил опередить Агалар-хана: пока тот с нукерами осматривал местность, поскакал вперед, но хан окликнул его и вернул…

Нуцалхан в ожидании друга велел смазать, почистить оружие и завернуть в провощенный холст. Когда же сообщили, что Мусибута едет с Агалар-ханом, он велел спрятать оружие под своей постелью.

К больному Агалар-хан и Мусибута вошли вместе, поздоровались и сели возле его постели. Мусибута вытащил из кармана сверток с деньгами и сказал Нуцалхану: ”Я собирался, чтобы вернуть мой долг. Узнавши, что ты болен, Агалар-хан тоже решил тебя навестить…” Мусибута положил сверток возле подушки Нуцалхана, стал справляться о здоровье, о домочадцах, а Агалар-хан стал просить, чтобы Нуцалхан отдал ему оружие, пока сам болен.

– Оружия нет дома, я отдал его хорошему мастеру почистить, кое-что подремонтировать, когда возвратит – отдам…

Агалар-хан понял, что его обманывают, но сделать ничего не мог, хунзахцы не подвластны ему. Ни угощение, ни приглашение хунзахцев не прельщали Агалар-хана, он был зол и мрачен. Возвращался он в Кумух тоже вместе с Мусибутой и всю дорогу ругал и клял Нуцалхана. В ту же ночь явился к Мусибуте гонец из Хунзаха, пробирался он по горным дорогам, но привез оружие Нуцалхана и письмо. Никем не замеченный гонец тут же выехал обратно. В письме Нуцалхан просил Мусибуту спрятать и сберечь оружие, пока его дети подрастут. Нуцалхан возвратил те деньги, которые Мусибуте пришлось оставить возле его подушки.

Не прошло и недели, как из Хунзаха сообщили о кончине Нуцалхана. Мусибута пошел к хану за разрешением выехать на похороны друга. И на этот раз Агалар-хан решил ехать с ним вместе.

После похорон Агалар-хан стал спрашивать у родственников Нуцалхана об оружии, но те ничего не знали. Тогда Агалар-хан стал допытываться у жены Нуцалхана. Та сказала, что оружия у нее нет и не знает где оно. Агалар-хан потребовал, чтобы поклялась в этом на коране, она поклялась. Всех родственников Нуцалхана Агалар-хан стал заставлять клясться. Спрашивал и у Мусибуты, не знает ли где оружие друга… Мусибута тоже не признался. Так и вернулся помрачневший Агалар-хан из Хунзаха без оружия. На следующее утро пришел за Мусибутой ханский нукер. Агалар-хан был по-прежнему зол и мрачен.

– Я не верю, – сказал он Мусибуте, – что ты не знаешь, где оружие Нуцалхана, может у тебя оно?’

Мусибута был уверен, никто не мог сообщить Агалар-хану, что оружие находится у него, ибо кроме одного преданного Нуцалхану друга, никто не знал об этом, даже в семье самого Нуцалхана.

– Кто я для Нуцалхана, чтобы он мне доверил такое оружие или советовался насчет него? Родных и близких, хороших друзей и в Хунзахе у него хватало…

– Тогда поклянись на коране, что ты ничего не знаешь об оружии!

– Я никого не убил, ничего не украл! Почему из-за оружия какого-то аварца я должен клясться на коране? – ответил Мусибута.

Подозрение Агалар-хана окрепло. И решил он проучить Мусибуту. К людям, которых он за что-то недолюбливал, хан посылал так называемый “обыск-по подозрению”. Это был настоящий грабеж. Все, что представляло какую-нибудь ценность, конфисковывалось, а остальное – разбивали, ломали, сжигали. Даже скот могли зарезать хозяину в отместку.

Агалар-хан велел своему старшему нукеру сделать обыск и у Мусибуты. Хотя подготовка к нему делалась обычно строго секретно, но один из придворных буквально за час до расправы успел сообщить Мусибуте. Мусибута с Айшат быстро собрали самое необходимое, завернули в простыни и кинули в соседский двор, разослали по соседям детей, только двухмесячная девочка осталась у матери на руках. С гиком и конским топотом нагрянуло шестеро нукеров, вооруженных штыками. Перерыли все в комнатах. Ворвались и в ту, где Айшат кормила девчушку грудью. Вытолкнули нукеры хозяйку из комнаты, и тут все перевернули… Побежала Айшат к соседям, а Мусибуте удалось спрятаться во дворе между ног нукерских коней. Обыскали, вверх дном поставили все в комнатах и в сараях бесстыжие посланцы хана, даже кладки кизяка на крыше разобрали и стог сена перековыряли штыками. Не обнаружив оружия, ушли, прихватив с собой все мало-мальски ценные вещи.