Предания старины глубокой - [42]

Поздно вечером Райганат решила пойти к сестре, чтобы разделить с ней ее горе. Двор кадия всегда сиял множеством ламп, но в этот вечер все кругом было темным темно, нигде, даже в комнатах, не было видно света.

Девушка поднялась на балкон, открыла одну из дверей и увидела посредине комнаты на полу тусклый свет какой-то лучинки, а вокруг, как на поминках, сидели Осман-кади, его сыновья и несколько близких родственников. Райганат быстро закрыла дверь и пошла к другой комнате, где обычно бывала Шагун. Открыла дверь – а там в углу – мать Шагун вся в черном и в слезах, рядом с ней несколько близких родственниц, тоже как на поминках и при тусклом свете. Девушка тихонько спросила, где Шагун. Мать ничего не ответила, только одна из родственниц жестом руки показала на нижние комнаты. Райганат спустилась вниз и стала тихонько звать сестру, но никто не откликнулся, нигде не было света. Она стала по очереди открывать двери нижних комнат и звать Шагун. В одной из комнат послышался ее голос. Райганат переступила порог, но Шагун тревожно сказала: “Ой, не свались, там на полу вырыта могила!” Подружка не совсем поняла ее, побежала во двор искать под лестницей светильник. Она зажгла его и, посветив комнату, где находилась Шагун, на самом деле увидела на полу вырытую могилу. Райганат ужаснулась и вскрикнула:

– Что это значит?!

– Меня посадили сюда и перед моими глазами вырыли мне эту могилу, сказала Шагун.

– Что ты, что ты, родная моя, это они тебя напугать решили! – сказала Райганат.

– Не знаю…, – тихо произнесла Шагун.

– Не думай, и не переживай так, люди все преувеличивают, болтают, что придет на язык…

– Не знаю, сестренка, взяла я на себя этот грех и не чувствую, что я грешна, люди наверное правы…

– Ничего еще непоправимого не случилось, а если твой жених от тебя откажется, я возьму тебя за своего брата.

– О чем ты говоришь, какое замужество! – простонала Шагун.

– Пойдем сейчас же со мной, я тебя спрячу, и ни один человек не сможет тебя найти, – стала уговаривать ее сестра, но Шагун отказалась идти куда бы то ни было.

Райганат побежала домой и бросила клич всем родным, что Шагун собираются убить. Дошла эта весть и до Агалар-хана. Послал он своих нукеров за Шагун и против воли отца и братьев, забрал ее в ханский дом. Агалар-хан велел своей жене Халле спрятать девушку и следить за ней, чтобы она не наложила руки на себя. Во дворе ханского дворца все сторожа были предупреждены, чтобы никого посторонних не впускали во двор без разрешения на то хана.

Халла заметила, что Шагун не спит ни днем, ни ночью, она даже боялась раздеться, приговаривая: “Сюда явятся братья и зарежут меня”. Халла успокаивала, стараясь развлечь ее, отвлечь от мрачных мыслей.

Так прошло несколько недель, и однажды явился к хану сам Осман-кади и стал просить отпустить его дочь домой. Агалар-хан взял с него слово, что пальцем не тронет дочку и не допустит, чтобы кто-либо из сыновей тронул ее.

– Если же с ней что случится, я лишу тебя самой дорогой жемчужины твоего дома! – пригрозил хан.

Шагун забрали домой. А Сергея в первые же дни выслали из Кумуха.

Однажды домработница Райганат, которая рано утром пошла за водой, вдруг вернулась вся в слезах, оставив кувшин у родника:

– Все женщины плачут, говорят, что Шагун убили, – сказала она и зарыдала навзрыд.

Похоронили Шагун в той же комнате, в той же могиле, что вырыли месяцем раньше, а кто и при каких обстоятельствах убил ее, никто и не знал. Одни говорили, что братья убили, другие – отец. А в народе остались стихи, сочиненные тогда кем-то:

На райском балконе редчайший цветок.

Кто с корнем вырвал, кто тебя сжег?

Пусть руки отвалятся: кто их поднял на тебя.

Пусть в аду сгорит тот, кто замучил тебя!

Сапожки сафьяновые, что были на тебе,

Пусть режут на кусочки и бросят у ворот.

– Платье шелковое, что было на тебе,

Пусть рукава распорют и на могилу кладут.

А самое странное, говорила моя бабушка, случилось позже. Казалось бы, для влюбленных девушек судьба Шагун должна стать уроком, но случилось обратное. В Кумухе до этого не было случая, чтобы девушка сама, по своей инициативе ходила к любимому, обычно парни крали любимых. Но после трагической гибели Шагун, девушки, не находившие взаимопонимания и поддержки у своих родных, сами стали убегать к любимым. И впервые на такой опасный шаг решилась самая красивая кумухская девушка по имени Балахалун.

Месть Агалар-хана

Однажды нукеры рассказали хану, что нового жеребца, которого купили в Акушах, невозможно оседлать: он не дает седоку сесть на него верхом, кидается во все стороны, прыгает, сбрасывает седока и, как бешенный, растаптывает его.

– Ага… это очень даже хорошо, – сказал Агалар и послал нукеров за Магомедом, сыном Осман-кади.

Когда нукеры пришли в дом Османа-кади, их встретил сам кади и сказал, что Магомеда нет дома, что когда вернется, он пошлет его к хану. Но в это время из комнаты вышел сам Магомед, и узнав, что за ним пришли ханские нукеры, заявил: “Я готов, идти с вами”. Осман-кади снял с головы шапку и ударил ее оземь со словами: “Сгорел теперь мой дом!”

Пока Магомед не вернулся, Агалар велел оседлать нового жеребца, но так, чтобы ремни седла не затягивали туго. Несколько нукеров еле оседлали горячего жеребца. Хан велел отвезти его на базарную площадь и туда же пошел сам. Когда подошел Магомед, Агалар сказал ему: “Говорят, ты мастер приручать жеребцов, вот тебе жеребец, покажи свою удаль!” Магомед заметил, что ремни натянуты слабо. Он просунул руку и хотел проверить упряжь. Но Агалар громко засмеялся и пристыдил его: