Предания о неземных пришельцах - [55]

На работе он себя чувствовал капитаном, задача которого — безошибочно проводить свой корабль меж гигантских утесов и сквозь бури. Видимо, было необходимо, чтобы на таком посту в духовной жизни общества стояли соответствующие люди, и поэтому для дальнейшего его здравствования кроме личных желаний имелись и объективные соображения. Возможно, именно в этом убеждении черпал он силы, дабы одолевать свое теперешнее состояние.

Антон Глюк забылся коротким беспокойным сном. Вероятно, успокаивающе подействовали уколы. Но они не избавляли его от мучительных сновидений.

Вот он несется по какому-то ущелью, несется что есть силы, не продвигаясь вперед ни на сантиметр. При этом все указывает на опасность, грозящую ему за спиной. Едва ли не физическую угрозу, исходящую от какого-то преследователя. Антон Глюк знал, что ни в коем случае нельзя оглядываться, что это будет его гибелью. А где-то вдалеке, на скале, красными буквами, словно лозунг, выведено слово ПОЛИМАКС. Краска расплылась и смахивала на текущую кровь. Слово это казалось ему знакомым, но он не мог вспомнить, что оно значило. Ему стоило огромных усилий не повернуть назад. Он проснулся весь в поту и с трудом уяснил себе, где он и что с ним.

Пытаясь избавиться от жутких сновидений, Антон Глюк все вспомнил. Прибор «полимакс» был описан в одной из статей Тихийцы. Кстати, вполне дельная статья, если опустить последнюю фразу. Невероятно, о чем только не писал этот человек. Во всех редакциях столицы он был известен как автор непрошеных статей, каковые почти всегда оказывались непригодными для публикации. Если в какой-нибудь редакции еще не поняли, что та или иная тема стала щекотливой, то, получив соответствующее предложение от Тихийцы, редактору надо было задуматься. Трудно сказать, следовало ли называть эту способность Тихийцы инстинктом или отсутствием оного. Вероятнее всего, в данном случае значительная доля наивности сочеталась с фанатичным сознанием личной ответственности за своевременность сообщения. С такими людьми нужно было быть начеку.

Редакторы передавали друг другу поступившие от Тихийцы материалы, на что Глюк намеренно смотрел сквозь пальцы. Равно как избегал официально принимать к сведению, что Вегнер втайне собирает рукописи Тихийцы и называет его «Карлом Краусом наших дней». Глюк, качая головой, пытался представить себе «Карла Крауса наших дней» и не чувствовал ни малейшего желания из-за подобных публикаций неделями извиняться и умиротворять возмущенных. Он все хуже переносил подобные унизительные действия и в какой-то момент склонен был даже увидеть в них причину своего заболевания, однако тотчас отбросил эту мысль. Существовали вполне объективные данные обследований. И он придавал большое значение возможности придерживаться этих данных, хотя и стал пациентом неврологической клиники. А это как небо от земли отличало его от того слабака, который кончает свои дни в отделении для алкоголиков.

На улице уже совсем стемнело. Сестра заглянула в его палату и объявила, что зайдет позднее, чтобы сбрить волосы на голове. И тут внезапно обнаружилось, сколь тонким было покрывало его уверенности в себе. Его охватила паника. Как ни абсурдна была эта мысль, но ему пришло в голову, что этой процедурой его достоинство будет попрано значительно сильнее, чем самой операцией. И его опять стали мучить сновидения. Он опять увидел странную надпись ПОЛИМАКС, выведенную огромными печатными буквами расплывающейся красной краской.

Статью Тихийцы о приборе «полимакс» журнал «Мир прогресса» опубликовал. Речь в ней шла о лучшем экспонате Выставки достижений науки, о приборе, позволяющем производить компьютерное диагностирование геометрических структур, который несколько странно назывался «полимакс», прибор был создан молодежным коллективом под руководством заслуженного деятеля науки, обладателя высоких наград, и на выставке был удостоен золотой медали. Представители высоких инстанций одобрительно отозвались о приборе.

Изложен же был сей факт вообще не в манере Тихийцы. Статья могла быть написана любым другим корреспондентом. Но Глюк читал ее с недоверием, и не обманулся. Последняя фраза звучала весьма выразительно: «В деле этом есть лишь одно «но» — описанная система вообще не способна функционировать».

Но если вычеркнуть последнюю фразу, так речь шла действительно о выдающемся творении, которое пришлось весьма кстати «Миру прогресса».

После появления статьи, заключительная фраза которой была отсечена, в редакции появился Альфред Тихий- ца. Своеобразный блеск глаз придавал выражению его лица какую-то напористость, что-то было в его лице зловещее. Быть может, тогда уже следовало обратиться к врачу, подумал Глюк. Но он не знал точно, было ли для этого юридическое основание. Тогда, во всяком случае, он на мгновение испугался, что Тихийца может дать волю рукам, этим объяснялись его кошмары.

Глюк всегда считал, что нападение — лучшая форма защиты. Кроме того, в данном конкретном случае он полагал вполне уместным принципиальное разъяснение. Поэтому он весьма резко высказал Тихийце все, что он думает о тех, кто без зазрения совести умаляет авторитет достойных людей.