Предания о неземных пришельцах - [53]

МЖ со своей стороны заявляли, что благодаря своему образованию и опыту, а тем паче благодаря мужскому прошлому они имеют законное и моральное право на должности, которые они занимали в их бытность мужчинами: раз уж не существует больше патриархата, то матриархата они ни за что не допустят. Не создавая формальной организации, МЖ действовали, словно мафия: они поддерживали и защищали друг друга против конкуренции со стороны НЖ. Достаточно было случайного восклицания: «Ах, так вы тоже из наших?» или чего-нибудь в этом роде, и представительница МЖ могла с уверенностью рассчитывать на помощь своих сестриц. Это в свою очередь заставляло НЖ принимать контрмеры. Ядовитые споры не прекращались, началась своего рода новая гражданская война, шедшая в джунглях будничной жизни. Она была тем ужаснее, что обе воюющие стороны состояли из женщин.

На поверхности, однако, всего этого почти не замечалось. Политические институты, созданные стремительно исчезающими мужчинами, кое-как продолжали функционировать, напоминая наручные часы, которые все еще тикают, несмотря на то что их владельца уже поразил смертельный удар. Англичанам, как обычно, переход дался легче всех: у них еще до возникновения синдрома Ваксмута правила королева. Теперь ее величество была замужем за герцогиней Эдинбургской. Председатель Мао в Китае стал председательницей Мао, ей тотчас приписали все женские добродетели и премудрости, большое количество действительно хороших кулинарных рецептов добавилось к небезызвестной красной книжице. В тот день, когда рок настиг также и Генерального секретаря ЦК Коммунистической партии Советского Союза, МЖ обеспечили себе большинство в Политбюро. Тут же было опубликовано коммюнике, в котором говорилось о последовательности советской политики и давались заверения всем правительствам, что СССР и впредь будет строго соблюдать свои договорные обязательства. В Соединенных Штатах разгорелись дебаты по конституционным вопросам после того, как ежедневно сокращающееся мужское население обратилось с заявлением, что оно, мол, на выборах голосовало за мужчину, а не за женщину. Но, поскольку вице-президент пережил мутацию еще за три недели до президента, оппозиция не смогла предложить замену на законных основаниях. На новых выборах, проведения которых кое-кто требовал, мужчин бы запросто забаллотировали. Посему решено было без шума отказаться от выдвигаемого требования.

Постепенно до сознания людей доходило, что синдром Ваксмута означает конец человечества. Чем больше женщин и мутантов приближалось к естественной старости, чем больше сходило в могилу, чем меньше рождалось детей (с младенцами мужского пола мутация происходила самое позднее через десять дней), тем явственнее проявлялась тоска по временам, когда взрыв рождаемости на Земле представлял собой проблему № 1 и на повестке дня стоял вопрос: сможет ли Земля прокормить наших потомков. Проницательные люди вспомнили о ящерах, огромные скелеты которых пылились в зоологических музеях, и поговаривали о наступлении такой эры, когда останки странных двуногих, населявших когда-то Землю и из лучших побуждений сжигавших и бомбивших ее, будут посещаться группами термитов, ночными совами или крокодилами. Таким образом, хоть и поздно, но слава пришла к тому теперь уже давным-давно мутированному редактору, который предупреждал о подобном развитии событий, еще когда я был единственным мутантом.

Глубокое отчаяние распространилось в глобальных масштабах: приближающийся конец света был очевиден. Церкви, мечети, храмы заполнились стенающими НЖ и МЖ. Проповедницы призывали к покаянию, государственные учреждения — к спокойствию и порядку. Всеобщий упадок нравственности не наступил только потому, что не существовало больше уже ничего такого, что бы служило приманкой для этого упадка. Одна знаменитая поэтесса посвятила своей подруге-мутантке стихотворение, которое затем было положено на соответствующую музыку и исполнялось во всех дискотеках:

Мы обе,

дорогая,

последними остались на Земле.

Давай сойдем, подруга,

в могилу вместе.

И тут до профессора Ваксмута дошла весть об одном мальчугане, родившемся в маленьком городке Кёцшенброда в одной из европейских стран — в Германской Демократической Республике — и ни за что не желавшем мутировать. Гордая мамаша нарекла его именем Отто. Отец мальчугана мутировал вскоре после его зачатия, и Отто, таким образом, был в некотором смысле посмертным ребенком.

Никогда еще я не видел Агнесу такой взволнованной.

— Это он! — повторяла она, носясь взад-вперед по своей лаборатории. — Это мой резистентный вид.

Она села в ближайший самолет на Берлин и кратчайшим путем прибыла в Кёцшенброда. Там, в старомодном доме, в уютной атмосфере, лежал в своей колыбели Отто. Он что-то радостно курлыкал и посасывал большой палец ноги.

Лицо Агнесы озарилось материнской улыбкой, когда она мне его описывала: такой толстенький, хорошенький мальчонка и все при нем. Она показала мне снятые ею фотографии, предназначенные для опубликования вместе с научной статьей, над которой она теперь работала.

— Сбылась мечта моей жизни, — заявила она, — вот он, второй синдром Ваксмута.