Предѣлъ Скорби. Китайскіе Разсказы. Хайлакъ - [54]

– О да! Ворожба иногда мѣняетъ свои предсказанія, но это рѣшеніе, мое рѣшеніе, а ты знаешь, что я не мѣняю ихъ никогда. Ты не женишься на сосѣдкѣ. Я думаю, что хорошо, когда вода близко, а свояки далеко!

Они больше уже не разговаривали. Когда по окончаніи работъ, надѣвши верхнее платье и захвативши чайникъ, они спустились съ бугра, солнце зашло, и южныя сумерки быстро наполнили долину. Въ темнѣющихъ окрестностяхъ зажглись многочисленные огни, и кучки рабочихъ направились съ полей къ жилымъ строеніямъ. Изъ ближайшей рощи вышли тогда-же двѣ женщины съ толпой дѣтей и стали гуськомъ обходить рисовое поле по гребню вала, сложеннаго изъ большихъ неотесанныхъ камней. Поле, точно ласточкино гнѣздо, было приклеено къ обрыву и подперто снизу крѣпкими каменными столбами. Вода сочилась по мшистымъ камнямъ ограды и столбовъ, плющъ и ліаны густо оплетали ихъ. Дѣти со смѣхомъ и щебетаньемъ бѣжали краемъ пропасти, но женщины, завидѣвши внизу мужчинъ, согласно обычаю, спрятались въ чащѣ. А-Пе притворился, что не замѣтилъ ихъ, но вблизи дома онъ еще разъ оглянулся, въ надеждѣ, что онѣ уже вышли изъ убѣжища. Отецъ шелъ впереди и не видѣлъ слабости сына.

Во дворѣ, окруженномъ высокой стѣной, прибывшіе застали уже двѣнадцатилѣтняго И-По, который только что вернулся съ помола и привелъ съ общинной мельницы буйвола.

– Животное сильно устало! – замѣтилъ сурово старикъ Уангъ-Мингъ-Тсе, прикасаясь рукою къ вспотѣвшимъ бокамъ и шеѣ буйвола.

– Зерно было немного влажное, отецъ! – защищался И-По.

– Именно. Зачѣмъ-же вы его не досушили? Кто виноватъ? Животное отвѣчаетъ за нерадѣніе людей!.. Развѣ это правильно? Вытри его хорошенько соломой и уведи въ хлѣвъ!

Въ домѣ женщины уже ставили на столъ ужинъ.

– Вы замѣшкались въ полѣ! – сказала мужу Уангъ-Та-Ньянгъ, толкая къ отцу маленькую Хонгъ-Ю съ тазомъ, полнымъ горячей воды и кускомъ фланели для умыванія послѣ работъ.

– Вы замѣшкались, сынъ мой, въ полѣ! – повторила бабушка, сухая, какъ Кощей, старушка, появляясь изъ боковой комнаты.

– Да, мать! – отвѣтилъ почтительно Уангъ. – Мы замѣшкались, потому что хотѣли до праздника окончить работу. Сегодня всѣ, работавшіе на буграхъ, опоздали домой.

Крестьянинъ придвинулъ матери стулъ и самъ усѣлся напротивъ за столомъ, на которомъ стояли во множествѣ небольшія лакированныя и фарфоровыя чашки съ ѣдой.

– Тяжелый годъ. Вездѣ не хватаетъ рабочихъ рукъ. Куда только дѣвались люди? Нѣкоторые общинники не окончили еще сбора чая… Семья Ченгъ-Линъ-Ли въ томъ числѣ… – вставила Та-Ньянгъ.

– Семья Ченгъ не хуже и не лучше другихъ. Скверно только то, что Ченги позволяютъ пѣть дочери въ годъ скорби… – перебилъ жену Уангъ.

– Ай, ай! Не удивляюсь. Слушать ее утѣшеніе. У нея такой сладкій голосъ, что я бы все слушала ее! – замѣтила бабушка. – Она поетъ точь въ точь какъ стеклянные колокольчики, колеблемые вѣтеркомъ въ рощѣ буддійскаго монастыря.

Та-Ньянгъ взглянула мелькомъ на А-Пе, который какъ разъ протянулъ свои костяныя палочки за кускомъ пищи.

Парень замѣтилъ взглядъ матери, смутился и уронилъ кусокъ.

– Ты, вижу, нуждаешься въ особой тарелкѣ, какъ англичанинъ! – разсмѣялся отецъ.

И-По и Хонгъ-Ю встрѣтили это предположеніе веселымъ хохотомъ. Затѣмъ И-По сталъ быстро разсказывать все, что онъ слышалъ на мельницѣ. Тамъ разсказывали, что рыжеволосые, свѣтлоглазые „заморскіе черти“ выпустили на поверхность земли желѣзнаго пещернаго дракона, который дышитъ огнемъ, перебираетъ круглыми ногами и тащитъ на спинѣ и хвостѣ людей, товары и всякаго, кто только тамъ отважится сѣсть. Чтобы заставить дракона бѣжать, впереди его кладутъ длинныя, желѣзныя веревки. Драконъ глотаетъ ихъ, втягиваетъ въ себя и затѣмъ выплевываетъ позади. Чтобы все шло безъ задоринки, гладко и скоро, европейцы мажутъ челюсти и ноги дракону масломъ, выдѣлываемымъ изъ человѣческаго мяса и костей… Вотъ зачѣмъ христіане покупаютъ китайскихъ младенцевъ и даже взрослыхъ людей. Они увозятъ ихъ за границу на большихъ водяныхъ драконахъ и сдаютъ на заводы.

Кромѣ того, гдѣ только пройдутъ „рыжіе черти“, тамъ они сейчасъ проводятъ никому не понятныя проволоки на столбахъ… Проволоки все вздыхаютъ, стонутъ и разсказываютъ иностранцамъ все, что услышатъ или увидятъ среди китайцевъ, будь это даже за сотни верстъ.

– Такъ разсказываютъ на мельницѣ! – убѣжденно закончилъ мальчикъ.

– Приходилъ чайный скупщикъ, но предлагалъ до того низкія цѣны, что я не рѣшилась послать его къ тебѣ!.. обратилась Та-Ньянгъ къ мужу.

– Жаль!.. – отвѣтилъ задумчиво тотъ. – Цѣны все падаютъ. Сколько онъ давалъ?

– Давалъ смѣшно мало. Впрочемъ, онъ сказалъ, что вернется. Не знаю, сможемъ ли мы продать за эту цѣну. Она не покрываетъ даже расходовъ… Развѣ отдадимъ товаръ въ убытокъ себѣ?!.

– Годъ отъ году хуже. Земля и рабочіе все дорожаютъ, а спросъ на чай, хлопокъ, рисъ все падаетъ. И такъ вездѣ, всѣ жалуются. Кто тому причиной и чѣмъ это кончится – неизвѣстно! – сказалъ просто Уангъ и задумался.

– На мельницѣ разсказываютъ… – началъ было всевѣдущій И-По.

Но отецъ не слушалъ его, и мать сдѣлала сыну знакъ молчанія. Старикъ склонилъ на бокъ голову, поднялъ указательный палецъ въ уровень уха и задумался. Онъ размышлялъ о своихъ затрудненіяхъ, о томъ, что сына нужно женить, а денегъ нѣтъ, чтобы послать сватовъ и купить нужные подарки. Раньше чѣмъ онъ не узнаетъ намѣреній сосѣда Чеу относительно его дочери, онъ принужденъ молчать; между тѣмъ А-Пе самовольно направляетъ глаза въ другую сторону. Что-жъ дѣлать?! Онъ бы не прочь сосватать и маленькую Ченгъ, которая поетъ дѣйствительно сладко, но Ченги богачи и навѣрное ужъ откажутъ имъ, Уангамъ, хозяевамъ средней руки. Лучше пусть молодой человѣкъ вовсе не надѣется, чѣмъ чтобъ скорбѣлъ объ утратѣ надеждъ!.. Да, да!.. Такъ совѣтуетъ опытность древнихъ мудрецовъ!.. размышлялъ старикъ.