Предѣлъ Скорби. Китайскіе Разсказы. Хайлакъ - [49]

– Все это я прочелъ въ древнихъ книгахъ Кингъ! – хвалился онъ.

V.

Нѣсколько дней спустя я отправился вмѣстѣ съ Ми на заводъ. Мы шли, весело болтая, по обычной тропинкѣ въ гору между густымъ кустарникомъ, гдѣ чирикали птички и звенѣли стеклянные колокольчики. Несмотря на ранній часъ, жаркое время года давало себя чувствовать, и я обливался потомъ. Мы миновали уже плантаціи и направились къ воротамъ завода, когда вдругъ Сянь-шань, который шелъ впереди, замолкъ, остановился, а затѣмъ быстро пошелъ дальше, повернувъ голову въ сторону. Въ тотъ же мигъ я у входа въ заводъ въ тѣни сѣрой стѣны замѣтилъ рядъ странныхъ человѣческихъ фигуръ. Онѣ были закованы въ цѣпи по рукамъ и ногамъ, и у каждой былъ надѣтъ на шею огромный деревянный воротникъ въ видѣ квадратной доски. Исхудалыя, испитыя, грязныя ихъ лица были безсмысленны и омертвѣлы. При нашемъ приближеніи они стали издавать жалобные звуки, просить о Подаяніи. Я узналъ среди нихъ бывшихъ нашихъ рабочихъ. Окровавленная голова предполагаемаго убійцы сторожа висѣла въ сѣткѣ у входа. Я до того растерялся, что забылъ подать несчастнымъ милостыню, составляющую единственное ихъ содержаніе во время заключенія. Я вернулся назадъ, но Ми побѣжалъ дальше, какъ ошалѣлый. Полицейскій принялъ отъ меня деньги и спряталъ ихъ въ мѣшокъ за пазухой. Напрасно мы просили китайскія власти, чтобы они убрали острожниковъ; насъ не послушали, намъ доказывали, что китайскіе законы требуютъ, чтобы пострадавшіе были свидѣтелями наказанія. Голова казненнаго стала разлагаться и распространяла на весь заводъ удушливый смрадъ. И всякій разъ, когда этотъ нестерпимый запахъ особенно надоѣдалъ мнѣ или когда болѣе громкій звонъ цѣпей долеталъ изъ-за стѣны, я невольно искалъ глазами Сянь-шаня, наблюдающаго за работами во дворѣ завода. И не я одинъ это дѣлалъ, это дѣлали всѣ. Кругомъ китайца образовалась мало-по-малу странная пустота. Приближеніе его разсѣвало собравшіяся для разговоровъ группы рабочихъ, всякій отвѣчалъ ему коротко и неохотно, и даже Ѳома Ѳомичъ, который, подозрѣваю, въ значительной мѣрѣ вліялъ на рѣшеніе судебнаго разбирательства, при встрѣчѣ съ нимъ, глядѣлъ куда-то въ сторону.

– Не лучше ли, Ѳома Ѳомичъ, прогнать его? – спросилъ какъ-то Стежневъ.

– Впослѣдствіи, теперь никакъ нельзя! – отвѣтилъ хмуро управляющій.

Жирное, самодовольное, лицо Ми осунулось. Онъ утратилъ прежнюю благодушную болтливость. Даже дома онъ по большей части угрюмо молчалъ или устраивалъ рѣзкія крикливыя сцены Ханъ-Ми. Та, лишенная обычныхъ сверхштатныхъ подачекъ опія, стала тоже крайне раздражительной, и не рѣдко маленькій нашъ домикъ, одѣтый красиво снаружи сѣтью ползучей гарденіи и дикаго винограда, превращался внутри въ кромѣшный адъ. Я уходилъ поспѣшно гулять въ монастырскій садъ, а Маджи и Ліенъ прятались на заднемъ дворѣ.

Наконецъ, какъ-то вечеромъ, Ми не пришелъ ужинать домой. Раньше случалось это довольно часто, и никто не обращалъ на это особаго вниманія, но теперь мы обезпокоились. Когда же старика и по утру не оказалось дома, тревога наша превратилась въ испугъ.

Я отправился поспѣшно на заводъ. Преступники съ воротниками на шеяхъ все еще стояли подъ стѣною, но противной, мертвой головы уже не было у входа. Полицейскій въ смущеніи объяснилъ мнѣ, что случилось „нехорошее дѣло“, что онъ будетъ отвѣчать за исчезновеніе головы, если управляющій не заступится за него, и не скажетъ, что голова „благодаря волшебству“ разсыпалась и исчезла. Онъ униженно просилъ меня ходатайствовать передъ „самымъ старшимъ, высокочтимымъ господиномъ“ и увѣрялъ въ своей „невинности“. Я сильно подозрѣвалъ, что онъ продалъ голову родственникамъ казненнаго, но радъ былъ ея исчезновенію и обѣщалъ свою помощь.

Ми не оказалось на заводѣ. Когда я сообщилъ объ этомъ управляющему и вслѣдъ затѣмъ разсказалъ объ исчезновеніи головы, тотъ задумался.

– Вотъ-те фунтъ! Ничего не понимаю, но думаю что это какая-то новая китайская пакость, за которую придется опять расплачиваться заводу… Вы, знаете, наведите справки въ городѣ, нѣтъ ли тамъ Ми… Сдѣлайте это однако, съ возможной осторожностью и уговорите семью Сянь-шаня не дѣлать пока шума… Чортъ знаетъ, что такое! Когда же это, наконецъ, кончится!..

По тону его голоса я заключилъ, что онъ какъ будто винитъ во всемъ меня… И дѣйствительно: все это какъ будто началось съ момента моего пріѣзда.

– Что же я могу сдѣлать, Ѳома Ѳомичъ!.. – оправдывался я.

– Конечно, ничего. Я и не виню васъ, только… пусть это будетъ для васъ урокомъ… Съ ними лучше подальше! Исправить вы тамъ ничего не исправите… И не для того мы здѣсь живемъ, чтобы исправлять, а чтобы нажиться… Я вамъ совѣтую: исподволь вы ретируйтесь, пока не поздно. Чѣмъ дальше, тѣмъ будетъ труднѣе… Какъ только Ми найдется, – уходите отъ нихъ!

Я вполнѣ сознавалъ, практичность этого совѣта, и рѣшилъ послѣдовать ему. Съ тѣмъ большимъ волненіемъ я разыскивалъ Ми по городу. Я посѣтилъ всѣхъ торговцевъ и комиссіонеровъ, имѣвшихъ дѣла съ нашей фирмой. Но мои осторожные вопросы сейчасъ же возбудили подозрительность китайцевъ. Тѣ стали ловко выспрашивать меня, мнѣ же давали уклончивые или сбивчивые отвѣты. Подъ конецъ я не зналъ чему вѣрить, чему не вѣрить. Между прочимъ, мнѣ указали чайные дома, гдѣ я могу Ми отыскать, но было, уже поздно, и я не рѣшился зайти въ эти освѣщенные разноцвѣтными огнями притоны разврата. Разсказы о моихъ поискахъ вызвали въ Ліенъ прямо бурю отчаянія…