Предѣлъ Скорби. Китайскіе Разсказы. Хайлакъ - [28]

– Не говори, помретъ она, кровью она истекла… Пусть Богъ проститъ ей всякія прегрѣшенія… – причиталъ жалобно Теченіе. – У васъ теперь хорошо, весело, а у насъ грустно. Дай-ка, Грегоре́й, косу, попробую, не забылъ ли я?!

Онъ прогостилъ у нихъ до вечера, и осмотрѣлъ внимательно Лысанку и сдѣлалъ на ея счетъ нѣсколько дѣльныхъ замѣчаній. Онъ погладилъ Быса, приласкалъ Бытерхай и подарилъ ей гостинца – великолѣпную вяленую „юкалу“. Анка, съ своей стороны, налила ему въ берестяной „турсучекъ“ немного молока.

– Эхъ, Теченіе! Остался бы ты, паря, лучше ночевать… Поздно, темно, непогода поднимается. Будетъ волна… – соблазняли его домашніе.

– Нельзя! Никакъ нельзя! Она тамъ одна, ей некому воды подать. Вѣдь она тоже живая душа!.. Пусть только она не помретъ, а посмотрите, что будетъ! Головой ручаюсь, будетъ хорошо… Это уже мое дѣло!.. Хорошо у васъ, правда: и скотъ есть, и весело, и работа настоящая, а только… нельзя, никакъ нельзя!.. Опять пріѣду вскорости погостить, сосѣдями будемъ, а такъ… нельзя!

Добрякъ взялъ „турсучекъ“ и поковылялъ къ озеру. Жители юрты проводили его на берегъ и стояли, пока онъ не сѣлъ и не уплылъ.

Волны качали лодочку, которая, ныряя и взлетая съ гребня на гребень, плыла на встрѣчу вѣтру, стремилась упрямо туда, гдѣ въ потемнѣвшей дали чернѣлъ островъ съ деревьями, нависшими съ крутыхъ береговъ.

XI.

Задули вѣтры съ запада, встрѣтились съ вѣтрами съ востока, наскочили тучи на тучи, какъ въ котлѣ закипѣло въ пасмурномъ небѣ, а когда сѣверный вѣтеръ обвѣялъ все своимъ ледянымъ дыханіемъ, полились непрерывно густые, ледяные дожди. Шумъ ненастья, несмолкаемая дробь водяныхъ капель, плескъ бѣгущей воды, тоскливый гомонъ волнующихся озеръ, довершили предѣлъ печали этой плоской, влажной, доступной всякой непогодѣ земли. Дождевыя облака потушили ея краски, замазали ея очертанія, превратили ее въ сѣрый, грязный, отвратительный лохмоть суши, которымъ постоянно потрясали бури, который бороздилъ вдоль и поперекъ желтый, противный ливень.

– Хорошо еще, что мы сѣно успѣли скопнить… – говорилъ Грегоре́й.

– А худо, что ты земли не успѣлъ набросать на крышу… Теперь течетъ, и скоро, не знаю, куда мы спрячемся!.. – замѣтила Анка.

– Куда спрячемся? Да вѣдь надъ кроватями, да надъ столомъ еще сухо, не протекло!

– Подожди, дай срокъ, протечетъ и тамъ. Боюсь, и въ амбарѣ прорветъ и подмочитъ сушеную рыбу.

„Срокъ“ былъ близокъ. Вскорѣ текло вездѣ. Холодная вода не располагаетъ людей къ дружбѣ, тѣмъ не менѣе жители юрты не ссорились. Не съ кѣмъ было ссориться. Анка съ мягкой веселостью устраняла всякій поводъ къ недоразумѣнію. Иногда Грегоре́й, кости котораго опять стали ныть съ началомъ ненастій, пробовалъ привередничать.

– Эти женщины всегда… – начиналъ онъ.

– О, да! ужасно глупыя эти женщины! – соглашалась Анка. – Любятъ васъ, берегутъ, работаютъ на васъ, дѣтей вамъ рожаютъ, няньчаются съ ними… да еще слушаются… Пусть бы лучше всѣ, какъ Мергень…

– Сейчасъ – Мергень? Зачѣмъ Мергень? – ворчалъ смущенный якутъ.

А то въ другой разъ, когда онъ особенно сердился, взяла его Анка за руку и подвела къ огню.

– Погрѣйся, старикъ, погрѣйся и сознайся, что сегодня тебѣ хуже, что опять мучаютъ тебя суставы… Садись къ теплу, авось полегчаетъ!

– Какой полегчаетъ?!. Вездѣ на голову каплетъ!

– Пусть каплетъ! Не потонемъ, дастъ Богъ! Придетъ ведро, глины на крышу накидаемъ… На всегда останется!

Сама Анка не уставала работать. Она пользовалась малѣйшимъ перерывомъ въ дождѣ и бѣжала – легко одѣтая, въ дырявой обуви – на лугъ за сѣномъ для Лысанки, на рѣчку осмотрѣть „морду“ или плыла на озеро провѣдать сѣти.

– Награди ее Господь!.. Сжалился Онъ надъ нами грѣшными и послалъ ее ради облегченія мученій нашихъ!.. – благословляла ее не разъ громко многострадальная Кутуяхсытъ.

Но все это продолжалось не долго. Какъ-то вечеромъ двери неожиданно открылись и явился промокшій, грязный Теченіе, а за нимъ слѣдомъ вошла Мергень, сильно исхудавшая, съ горящими лихорадочно глазами.

– Смыло… совсѣмъ смыло глину съ нашей „урасы“. Невтерпежъ!.. Хуже, чѣмъ въ чистомъ полѣ… Брр!.. Холодище!.. А у васъ хорошо, тепло и сухо!.. Всегда говорилъ я, что въ кучѣ лучше, – проговорилъ рыбакъ.

Мергень молча бросила узелъ съ вещами на свое старое мѣсто.

Домашніе только переглянулись. Что они могли подѣлать? Имъ даже въ голову не приходила возможность отказа. Домъ во всей якутской землѣ есть собственность тѣхъ, кто нуждается въ убѣжищѣ. Впрочемъ, сопротивленіе уже потому не могло состояться, что она не спрашивала ихъ и навѣрно не послушала бы ихъ. Въ случаѣ столкновенія, она – храбрая и ловкая – вмѣстѣ съ Теченіемъ представляла замѣтную силу, съ которой рукопашная была бы не безопасна… Дѣло могло кончиться Богъ знаетъ чѣмъ! Юртешники поневолѣ помирились съ ея появленіемъ.

Но вмѣстѣ съ ней вошла въ ихъ жилище угрюмая мрачность. Мергень ничего такого не дѣлала, ничего особеннаго; она осталась все тою же прежней Мергень и все почти время проводила у камина, на которомъ нещадно легла топливо, доставляемое покорно худенькими рученками Бытерхай. Острыя очертанія ея крупной фигуры, ея пронзительно-блестящіе глаза дѣйствовали угнетающе на присутствующихъ, разговоры съ ея появленіемъ умолкали и велись свободно только на дворѣ, подальше отъ нея. Даже Теченіе избѣгалъ шутить и балагурить въ ея присутствіи, а Анка содрогалась всякій разъ, когда пламенный взглядъ Мергень падалъ на ея лицо или руки.