Праздники православной церкви - [12]
Христианство как Движение масс зародилось в среде угнетенных. Однако христианское вероучение с самого своего зарождения было реакционным. Направляя помыслы людей по пути поисков счастливой жизни в потустороннем, загробном мире, а не к борьбе за подлинно счастливую жизнь народа на земле, оно стало опиумом, религиозной сивухой, в которой угнетенные и обездоленные Массы топили свое отчаяние.
Новая религия нужна была не только угнетенным низам. Она в не меньшей степени была нужна и рабовладельческим верхам. Мировая империя нуждалась в дополнении мировой религией. Новая религия должна была отразить факт создания мировой империи. И правящие верхи Римской империи предприняли ряд попыток создать такую общегосударственную религию.
В ряде провинций Римской империи в эпоху зарождения христианства были довольно широко распространены культы умирающих и воскресающих богов. К таким культам относятся египетский культ Сераписа (или Осириса) и Изиды, фригийский культ божественного спасителя Аттиса и «великой матери богов Кибелы», ассиро-финикийский культ спасителя Адониса, греко-фракийского Диониса и другие.
Центральной фигурой почти всех этих культов был страдающий, умирающий и чудесно воскресший спаситель. Как правило спаситель был якобы чудесно зачат и рожден матерью-девой, жил на земле, претерпел мученическую смерть, воскрес и вознесся на небо.
Приверженцы культов подобных «спасителей» были, как правило, организованы в замкнутые общины, доступ в которые был обставлен целым рядом испытаний и «искусов». «Спасителю» посвящался ряд праздников, главными из которых были праздник воскресения бога, чаще всего отмечаемый весной, и праздник рождества спасителя, отмечавшийся 25 декабря, или 6 января.
Эти религии привлекали народные массы тем, что они обещали своим последователям утешение от земных тягот в виде духовного бессмертия, в виде счастливой жизни за гробом.
Однако ни один из этих культов так и не смог стать мировой религией Римской империи прежде всего потому, что все они являлись ярко выраженными национальными религиями.
Не став мировыми религиями, национальные религии, распространенные в Римской, империи, несомненно, подготовили почву для зарождения христианства, а также дали богатый материал для христианских мифов, обрядов и праздников.
На формирование христианства большое влияние оказали также религиозно-философское учение еврейского философа Филона из Александрии (Египет) и учение стоиков в лице их наиболее яркого представителя воспитателя императора Нерона — Сенеки. Выдвинутые ими идеи о божественной сущности души,.бренности и греховности тела и всего материального, о загробном мире, о смирении, покаянии и подавлении плоти как путях достижения загробного блаженства послужили источниками основных положений и идей раннего христианства.
Таковы экономические, политические и идеологические предпосылки возникновения христианства, такова почва, на которой возник культ Иисуса Христа.
Зародившись в Малой Азии, христианство стало довольно быстро распространяться по обширной Римской империи, вытесняя постепенно национальные религии.
Этому содействовало то, что пропаганда христианства адресовалась ко всем страждущим и угнетенным, ко всем, кто ощущал на себе гнет существовавшего тогда общественного строя. И всем она сулила, всем обещала вечное блаженство, правда, не здесь, на земле, а в «лучшем», «потустороннем» мире.
Возникнув в период разложения рабовладельческого строя, христианство в ранний период своего развития относилось резко отрицательно к порядкам и быту этого общества, считая их языческими. Это тоже способствовало росту его популярности, привлекало в христианские общины новых приверженцев, даже из числа состоятельных граждан империи, недовольных существующими порядками.
Первые христианские общины были крайне просты по своей организации. Они не имели своих обрядов, своих праздников. В заранее намеченные дни члены общины сходились на собрания, где слушали поучения и проповеди, молились, затем участвовали в совместной, устраиваемой вскладчину трапезе. Многие члены общин, особенно из иудеев, одновременно исполняли предписания законов Моисея, праздновали еврейскую пасху и пятидесятницу. Но чем больше распространялось христианство, тем больше оно нуждалось в создании своей собственной обрядности, в установлении собственных канонов, своих праздников.
Окончательно порвав в первой половине II в. с иудейской религией, отвергнув другие современные ему религиозные учения, христианство неизбежно должно было на смену отвергнутой обрядности, отвергнутых праздников, дать нечто свое, нечто новое.
Своя обрядность, свои праздники нужны были христианской церкви и для ускорения отхода ее приверженцев от других религий, для их быстрейшей акклиматизации в новой вере, для привлечения новых приверженцев.
Наконец, верующие должны были в христианском учении, в догматах новой веры, в ее обрядах, в ее символике получить для себя какие-то правила поведения, найти ответы на многие вопросы, которые выдвигала перед ними их общественная, социальная жизнь. Им нужен был учитель жизни, божественный образец, которому следует подражать, чтобы получить вечное блаженство.
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.