Праздник обжоры - [3]

Если я скажу, что в тот день в больнице была областная комиссия во главе с академиком, вы мне не поверите.

Естественные условия для парнокопытных, в первую очередь для коз, — горы и крутые склоны. Поэтому на второй этаж, опередив на лестнице настигающего пса, коза ворвалась первой. В больнице, как всегда, не хватало мест, и часть больных лежала в коридоре. Первое, куда попала коза копытом, была утка. Один шаг с нею она пробежала, а на втором снайперски освободилась, попав судном точно в лоб нагоняющему ее псу. Холодный душ не остановил дурака. Медсестра, собравшаяся делать лежащей в коридоре больной укол, задетая козой, развернулась на сто восемьдесят градусов и вонзила иглу в пробегавшего мимо дога. Бежавший до этого молча, пес дико взвыл. Игра в догонялки вышла на новый, музыкально-шумовой уровень. Вслед мчащейся паре несся дикий визг женщин и хохот страдающих от безделья мужчин. В конце коридора, когда казалось, что вот дог уже настиг беглянку, последнюю снова выручила не в меру крутая лестница, ведущая на третий и последний этаж.

И тут коза подвела Данилину бабку. Ой как она ее подвела! А та ведь за ней целый день присматривала, с руки кормила. Вот и докормилась. Коза увидела впереди себя преграду из сплошных человеческих тел — комиссию. Ни обойти, ни перепрыгнуть. Все, как положено в больнице, были в белых халатах, и лишь председатель комиссии, молодой академик, как было зафиксировано в милицейском протоколе, проигнорировав это требование, проводил обход в новом, купленном в Лондоне, дорогом синем костюме. В сплошной изгороди, состоящей из белых халатов, его синий костюм, наверно, показался козе открытой калиткой, потому что она, чуть изменив направление бега, вонзила во второй раз за сегодняшний день рога — в не простого посетителя больницы, в академика. Непростительная ошибка. Академик — это не какая-то дама в шляпке.

Довершил разбойное нападение, как квалифицировала этот удар милицейская сводка, точный бросок удалого дога. Наконец-то он настиг козу. Сплетение из трех тел: новоиспеченного академика, испуганной козы и свирепого дога — покатилось по полу третьего этажа. Разнимали врачи этот клубок при помощи металлических подставок для капельниц. Так как оборудование в больнице было с тех времен, когда в каждый предмет закладывали троекратный запас прочности, не жалея металла, — эти подставки фигурировали потом в уголовном деле как орудия нанесения тяжких телесных повреждений уважаемому председателю комиссии проверяемыми врачами.

— Званию моему позавидовали, — жаловался начальнику милиции академик.

Врачи, как могли, оправдывались. В итоге в протоколе появилась компромиссная запись: «Метили в собаку».

Внизу стояли подписи четырех заведующих отделениями.

А вот запись в справке, выданной пострадавшему академику, гласила: «Все удары пришлись в теменно-грудную область», и ни слова о козе и доге.

Из завала на финишную прямую снова первой вырвалась коза, а за ней серебряным призером пришел молодой дог. На этот раз коза сразу слетела с третьего этажа на первый и пулей выскочила на улицу через дверь, которую держал открытой предусмотрительный Данила. Почему-то ей больше не нужна была бабка, кончилась у них любовь, и только глупый молодой дог подлетел к своей хозяйке, ожидая заслуженной похвалы. Как же, дождешься. Она брезгливо от него отталкивалась, зажимая нос.

Теперь на втором этаже, только в разных палатах, лежат: Данилина бабка, посетительница в шляпке, — а председатель комиссии, академик, говорят, лечится от заикания в лондонской клинике.

А Данилу все почему-то стали называть Козлопасом.

Вот и сейчас мы нашли его на дне спущенного озера пасущим козу. Это Настя так некрасиво поздоровалась, обозвав его Козлопасом, а я протянул ему руку и выразил сочувствие. Я думал, Данила будет сильно переживать и находиться в унынии. Но плохо же знал я своего друга. Он, хохоча, рассказывал:

— Пасу я сегодня с утра козу и думаю: еще, чего доброго, ко мне прицепится кличка Козлопас — до конца жизни не отмоешься, и так уже второй день никто по-другому не называет. Вдруг — смотрю, подъезжает вице-мэр нашего города, выходит из машины и идет ко мне. Захотелось ему на местную достопримечательность посмотреть. Я сразу хватаюсь за живот и прошу его одну минуту постеречь козу, пока сбегаю до дома и вернусь обратно. И хворостину ему протягиваю. Он и слова не успел вымолвить, как я слетал домой и вернулся. Смотрите, что у меня есть. Ничего особенного у него в руках не было. Обычная коробка из-под женских духов.

— Непонятно? — довольный собою, воскликнул Данила. — Вот и из них никто ничего не понял, пока вице-мэр стоял здесь с хворостиной и расспрашивал меня, как там, в поликлинике, было все на самом деле.

— Ну и что это у тебя там, Козлопас? — Настя нарочно нарывалась на скандал.

Данила согнулся как от животной колики и передал ей хворостину:

— Подержи, пожалуйста.

Ничего не подозревающая Настя, стоящая рядом с козой, держала в руках лозу. Данила повернулся к ней лицом и громко произнес тарабарщину:

— Трам, барарам, петух.

— Ну и что?

— Да ничего, ты будешь пятой.