Праздник любви - [2]

«Святая» эротика хорошего вкуса, давно воплощенная в художественной литературе и живописи, противопоставляется больной и извращенной порнографии. Следовательно – запретить. Подобные сентенции еще продолжают процветать через пятьдесят лет после того, как Фрейд перевернул сознание. Филипп Соллер сказал об этом достаточно хорошо: «Открытие, которое определило, что каждый человек имеет свои сексуальные особенности, такие же неповторимые, как неповторим голос и отпечатки пальцев». Практика Сильвии Бурдон не имеет целью создать модель, по которой вербуются ее сторонники, она представляет собой единственный экземпляр в своей особенности, которая делает ее не похожей на всех, но в то же время делает всех чем-то похожими на нее. Ее мнение и искусство жить – спорны, иерархия приоритетов может быть странной. Но она и не претендует на дидактику. Короче, ее замечательное здоровье, ее вкус к яркой жизни и постоянно меняющимся лицам, вызывающим ее симпатию или антипатию, привязанность или неприязнь – заслуживают интереса. Эта веселая радость амазонки может служить катализатором нашего образа жизни.

Что касается рассуждений о сексологии и определения либидо в противовес грустному апофеозу ложной сексуальной освобожденности, то говорится это, без сомнения, для нового поколения, которое рассматривает распущенность как естественную норму жизни. То, что было уделом избранных и праздных, может стать завтра общим знаменателем нашего образа жизни. Анри Лефевр писал: «Различие было упразднено людьми в течение многих веков; они лишились удовольствий сначала под влиянием христианства, а затем под влиянием буржуазной морали. Люди лишились наслаждений, но осталась навязчивая идея этих наслаждений. Возрождение этого невозможно осуществить теоретически, но только посредством действительного освобождения Женщины».

И есть одна, которая не стала этого ждать. Читайте эту книгу с чувством радости и желанием рассмеяться.

Анрэ Беркофф

Предисловие к русскому изданию

Прошло тринадцать лет со времени выхода этой книги во Франции. Там ее появление вызвало скандальной резонанс, на который, видимо, рассчитывал ее автор. И хотя порнографическая литература распространяется в странах Запада уже много десятилетий, эта книга имеет свои особенности, которые выводят ее из ряда обычной «клубнички».

У нас в стране издание этой книги стало возможным только теперь, когда приподнимается завеса над освещением интимных тем. Эта книга может представить интерес не только в силу извечной притягательности эротического, но она может быть полезной и в историческом смысле, хотя давно известно, что уроки истории плохо усваиваются не только политиками.

Последний всплеск сексуальной революции в Европе приходится на конец шестидесятых, начало семидесятых годов. Это было также время усиления политической активности левых сил, время революций в Чили и в некоторых странах Африки, которые сопровождались стремлением порвать с буржуазными предрассудками, как идеологическими, так и моральными. Аналогичное движение за сексуальные свободы было и в нашей стране после Октябрьской революции.

Не наблюдаем ли мы то же самое и сейчас, когда с развенчанием идеологических догм одновременно разрушаются и сложившиеся нормы морали. В ситуации кризиса и кажущегося всеобщим нравственного разложения пример Сильвии Бурдон, как ни странно, может рассматриваться спасительным в контексте историчности, И если у нас образовавшийся идеологический вакуум не всегда является тем святым местом, которое пусто не бывает, то пусть это не пугает наших ревнителей морали. «Все проходит» – было написано на перстне библейского царя Соломона. Пройдет и «нездоровый» интерес, особенно если его удовлетворит Сильвия Бурдон – апологет вседозволенности. Многие страницы могут показаться советскому читателю отвратительными. Тем лучше. Пусть отцветут «цветы зла».

Некоторые сопоставления и видимые по прошествии лет совпадения могут показаться если не поучительными, то, по крайней мере, забавными. И если Сильвия насмехается над церковными предрассудками, а у нас, наоборот, наблюдается возвращение к религиозным идеалам, то это связано с тем, что и у «них» ниспровергается то, что в течение длительного времени было господствующими символами. Подчас вызывает удивление точность ее оценок и знаний нашей внутренней жизни. Описание ее предполагаемого процветания среди московской партийной элиты еще раз убеждает в том, что шила в мешке не утаишь, а в сравнении понятий «идеология извращений» и «извращение идеологии» предпочтение можно отдать первому. И в этом смысле возникают сами собой напрашивающиеся ассоциации. Поистине лицемерие хуже разврата.

Интересно ее предвидение наступления постиндустриального общества, которое она называет неокапитализмом. Ведь уже во многих странах наступило время, когда попытки предотвратить гибель природы дают постепенно положительные результаты.

По прошествии полутора десятилетий после событий, описанных в этой книге, мы видим не только почти полную смену влияния тех или иных политических сил во многих странах мира, но и имеем возможность сравнивать сегодняшние приоритеты ценностей у нас и у «них». Например, бунтующие студенты конца шестидесятых годов стали добропорядочными буржуа.