Праздничный патруль - [30]

– Пусть хлебнет, – повторил Батанов, хватаясь за рацию.

– Слава, вызывай ОМОН! Как зачем? Будем преступный мир трясти, чтобы у него по швам затрещало. Напарника хочешь? А возьми Воронцова, чтобы он груши не околачивал.

Вскоре в отделе закипела работа. Кто-то куда-то бежал, кому-то звонил, с кем-то договаривался. Обычная суета, предшествовавшая большой работе.

* * *

– Линок, а я ухожу. Ты будешь одна в группе разбора, – сказал Воронцов, виновато скосив глаза в сторону.

Ему было стыдно. И расставаться с Алиной не хотелось.

– А что такое – группа разбора? Я ни разу об этом не слышала, – испугалась Кузина.

– Теперь узнаешь. Ничего страшного. Мы приведем задержанных – ты будешь их колоть.

– Чего я буду?

– Колоть! На предмет совершения преступлений. Самых разных составов. С уклоном на разбой.

– А как это?

Алина откровенно затосковала. Вспомнилась мама с домашним уютом, горячие пирожки, новогодние представления по телевизору. Сидела бы сейчас в кресле и смотрела на современную элиту во всей ее красе. Когда еще можно будет лицезреть новый Тюильри в натуральную величину? Только перед Рождеством Христовым и в телеящике.

– Очень просто, Линок. – Дима завертелся юлой, скрывая неловкость, он боялся оставить Алину одну. – Сиди прямо, глаза не прячь. Они этого не любят.

– Кто они? – спросила Алина, впадая в состояние ступора.

– Да уголовники разные. Им надо смотреть в глаза. Взгляд прямо по центру. Влево-вправо не косить. Только вперед.

– Хорошо, – кивнула Алина: мол, буду смотреть, куда сказал, я послушная.

– Ну, я пошел?

Воронцов покачался на носках и выскользнул за дверь, потряхивая головой, дескать, не трусь, лейтенант. То ли еще будет!

Алина загрустила. Хотела было позвонить маме, но вспомнила, что простились они не очень тепло – снова начнутся придирки; и бросила телефон на стол. Началось томительное ожидание. Телевизора в кабинете не было, приемник вынесли из-за предстоящего ремонта. Алина положила голову на сложенные руки и задремала, но вскоре проснулась от жуткой боли в шее. Кузина встала, потрясла руками, покрутила головой, но от проделанных манипуляций спать захотелось в три раза сильнее. Сдвинув два стула, вновь прилегла и уснула уже основательно. Во сне потеряла перчатку с левой руки, а в автобусе у нее украли часы. Алина знала, что у нее нет часов, но тем не менее факт кражи потряс ее. И вообще сон был странным. Она не понимала, куда едет, и все-таки куда-то стремилась. От ужаса, что преступники ходят во сне за ней по пятам и даже часы украли, Алина проснулась и вскочила с убогого ложа. Зацепившись каблуком за стул, упала, и в этот момент дверь распахнулась, и кто-то крикнул:

– Сюда, что ли?

– Э-э, да тут непорядок, – прогремел чей-то голос.

Алина приподнялась на локте, но тут кто-то ее ловко подцепил и приподнял над полом. Она вырвалась и приняла устойчивое положение. Мир приобрел привычное равновесие. Два сержанта в камуфляже по бокам, в центре трое потрепанных жизнью мужчин и одна видавшая виды женщина, а в конце процессии неунывающий Воронцов.

– Все в порядке, сержант! – провозгласил Дима и усадил сонную Алину на стул. – Принимай гостей, хозяйка. У нас сегодня шоу «Звезды на панели».

Недоуменно оглядывая сержантов и задержанных, Кузина старалась опереться головой на надежную Димину руку, но он уже подсовывал ей кипу протоколов, бланков и объяснений.

– Сначала заполняешь вот эти бланки. Если что-то серьезное, тогда эти, вот рапорт; следователь уже внизу, работает. Не спать, лейтенант, замерзнешь!

– Я не сплю, Дима, не сплю, я работаю!

Кузина выхватила стопку пустых бланков из рук Воронцова и уставилась прямым взглядом в первое попавшееся лицо. Оно было точно в тумане.

– Та-а-ак, – произнес Воронцов, – значит, так! Ты остаешься здесь, а этих проводите к Степанычу.

Алина не сразу поняла сложную комбинацию, куда проводить этих и кто остается с ней. Усилием воли заставила себя напрячься и поняла, что с ней остается одетая в ветхое тряпье странная особа. Сержанты, громыхая коваными ботинками, увели мужчин, Воронцов, пританцовывая от нетерпения, окинул взыскательным взором Алину и задержанную женщину, ехидно хмыкнул и испарился, будто его и не было в кабинете.

Наступила тишина. Жаль, приемника нет. Алина спрятала под стол руки – пальцы безбожно дрожали. И вообще организм отказывался жить в прежнем режиме. Ему хотелось домой, в тепло и уют, под мамино крылышко.

Женщины долго сидели и молчали: одна у стены, прикрываясь светом настольной лампы, другая откровенно пялилась на юную сотрудницу, презрительно усмехаясь. Впрочем, усмехалась так, что не к чему было придраться. Наконец, Алину разобрала злость.

– Что вы так смотрите? – процедила она сквозь зубы.

– Жалко мне тебя, девочка, – сказало странное создание, – жалко.

– Почему?

Алина повернула лампу в сторону задержанной.

– Я-то мучаюсь по делу, это моя жизнь, а ты без дела, вот и жалко тебя. Спала бы сейчас в кроватке. А то сидишь и смотришь на меня. И не знаешь, что со мной делать.

Голос звучал глухо, как из подвала. Кузина уселась поудобнее и с силой крутанула колпачок ручки, отчего та сломалась. Послышался треск, выпал стержень, другой ручки не оказалось. Заполнять пустые бланки было нечем.