Праздничный костер Макеры - [4]

Размешивая мокрую глину для формы и время от времени поглядывая на свою маленькую плавильную печь, Бахаго размышлял о будущем.

В Кано

Маленькое селение, затерявшееся в саванне на западе Африки, жило своей жизнью. Каждый как мог добывал себе пропитание. Каждый трудился для своей семьи. А когда случалось, что счастливая охота дарила людям много мяса, тогда пировали у праздничного костра и поили вином старейшину племени Маваки.

На языке людей хауса Маваки – певец. Но старейшина племени давно уже не пел. И на охоту старик ходил редко. Только иногда ставил ловушки. Не стало сил у Маваки. Все говорили о том, что его призывают к себе духи предков.

И настал день, когда Маваки уже не смог покинуть свою хижину. Он лежал безмолвно, не прикасаясь ни к еде, ни к прохладному вину, которое ему подавали внуки. Бахаго призадумался. Надо было идти в Кано, чтобы вернуться, пока старик еще жив. Иначе душа его, переселившись в тело животного или птицы, будет недовольна дурным поступком кузнеца и станет мстить. Бахаго больше всего боялся этого. И он сказал жене, что пора собираться в Кано. Макере уже семь лет. Больше откладывать нельзя.

– Теперь, когда у тебя за спиной уже не будет младенца, – говорил кузнец жене, – ты можешь потащить на голове корзину с вяленым мясом, с толченым просом для фуры…

– О, я с радостью понесу все, что угодно! Если бы ты знал, Бахаго, как мне хочется завернуться в кусок новой пестрой ткани с узором небесной синевы! Я так долго ждала этого дня! Я ума не приложу, как это женщины Кано делают такой красивый узор?

Бахаго рассмеялся и с важным видом человека, все знающего и многое видевшего, ответил:

– Когда я был в Кано, я видел ткачих и красильщиков. Меня так удивило их занятие, что я на всю жизнь его запомнил. Можешь себе представить, узор небесной синевы делают малые дети. Я сам видел во дворе одного красильщика, как малютки не старше нашего Макеры, сидя на циновке, завязывали в белую ткань камешки, пришивали кусочки дерева, косточки от плодов. Потом, когда красильщик окунул в громадную красильную яму эту ткань, места, завязанные детскими руками, остались белого цвета. Я видел, как красильщик вытащил ткань, посушил ее на солнце, снял пришитые к ней кусочки дерева, развязал камешки, и этот кусок с белыми пятнами красильщик окунул в другую яму, где был совсем слабый раствор синей краски. И каково же было мое удивление, когда я увидел на веревке кусок ткани с узором небесной синевы!

– Как это просто и разумно! Должно быть, этим занимались девочки? Если бы у меня были дочки, я бы пожелала заняться таким делом. Они бы нашивали камешки и деревяшки, и грубую ткань, которую мы берем у нашего ткача, можно было бы сделать очень красивой. Я этого не знала. Ведь мне ни разу не пришлось побывать в городе Кано. Давно я жду этого дня. Принесем жертву на алтарь твоего деда. Пусть нам будет удача.

– Мы оставим ему на алтаре голову молоденькой ориби, – предложил Бахаго. – Дух деда будет доволен, он поможет нам совершить путешествие в Кано.

Семья Бахаго двинулась в путь на рассвете. Их провожали люди всего селения. Каждый просил что-нибудь принести ему из Кано, и каждому Бахаго обещал, потому что отказывать невежливо. Просьб было так много, что Бахаго велел сыновьям запомнить, кто что попросил.

– Макера, – сказал кузнец, – ты должен нанизать на память все наши обещания. Помни, мы должны их выполнить.

Кузнец был очень доволен, что отправляется в Кано с четырьмя сыновьями, как и было обещано старейшине племени. Уходя из селения, Бахаго очень хотелось заглянуть в будущее, узнать, будет ли жив Маваки, когда он, нагрузив свою жену и детей дарами Кано, вернется домой. Если старик дождется их возвращения, то он, Бахаго, отдаст ему часть тканей. Так велят духи предков.

Они шли по тропинке, ведущей к дороге на Кано. Шли гуськом. Впереди Бахаго, за ним жена с большой корзиной провизии на голове, за ней – старший сын с корзиной, наполненной бронзовыми изделиями, за ним – второй, третий и четвертый. У каждого поклажа на голове, и каждый одет в свою единственную праздничную, ярко расшитую рубаху.

Оглянувшись, мать полюбовалась своими сыновьями. Они показались ей такими красивыми и нарядными! Она вспомнила, скольких трудов стоила ей эта одежда. Вышивать было ее любимым занятием, но она редко имела свободное время, чтобы посидеть беспечно в тени пальм и, болтая с соседками, вышивать пестрый узор на полотне. Все заботы по хозяйству лежали на ней. Целые дни она толкла в ступе просо, собирала молодые листья пальмы, раскладывала костер. Если выпадал дождь, что бывало редко в их саванне, она, пользуясь милостью небес, сажала сладкий перец. Много было забот с приготовлением пальмового масла, со сбором сока для томбо. А еще надо было плести циновки, на которых спали дети, корзины для хранения продовольствия. Трудно приходилось хозяйке, которая не имела дочерей. Зато путешествие в Кано сулило ей множество удовольствий. Идя по узенькой тропинке в высокой траве, она старалась представить себе шумный базар Кано, где можно купить и еду, и одежду, и украшения. Она уже мечтала о том, как завернется в пестрый кусок ткани, чтобы все женщины видели, как она богата.