Прайм-тайм - [11]

– Он на допросе, – ответил полицейский и встал почти вплотную к Аннике. – Не будешь ли ты так любезна покинуть эту территорию и присоединиться к другим репортерам?

– Он подозревается в каком-нибудь преступлении?

– Я не могу сказать ничего конкретного.

– Прекрати, – резко парировала Анника. – Нельзя допрашивать журналистов без всякой на то причины. Если вы задержали или арестовали репортера одной из крупнейших газет Швеции, значит, обязаны рассказать об этом его работодателю.

Она лгала, но полицейский не был уверен в этом.

– Да я действительно не в курсе, – признался он. – Не знаю ничего.

– Как много людей вам предстоит допросить?

– Всех, кто был здесь ночью.

– И сколько таких?

– Да дюжина. И среди них есть еще одна из ваших. Пожилая дама, которая пишет фельетоны, тоже здесь.

Анника открыла рот от удивления:

– Барбара Хансон? А ее каким ветром сюда занесло?

Полицейский наклонился вперед и понизил голос.

– Они не задержаны, – сказал он. – Это я знаю наверняка.

– Персонал дворца тоже допрашивают?

– Нет, никого из них не было здесь ночью.

– А кого еще?

Мужчина в дождевике и больших сапогах двигался в их сторону, полицейский явно занервничал.

– Вам надо идти, – сказал он и повернул ее спиной к дворцу.

Анника медленно направились к мосту, к другим журналистам. Она достала мобильник и позвонила Спикену. Шеф новостей, похоже, сидел на своем рабочем месте и ел, он чавкал и прихлебывал, пытаясь разговаривать в промежутках.

– Что говорит Веннергрен?

– Не знаю, он общается только с полицией.

– Черт, они задержали Веннергрена? Он ведь журналист! Судя по звуку, какая-то жидкость попала в трубку. Анника скривилась:

– Я не сказала, что он задержан, его допрашивают в качестве свидетеля. Кроме того, в хорошей компании, Барбара тоже здесь.

– Хансон? Черт, Шюман ведь просил ее прекратить писать всякое дерьмо о Мишель Карлссон.

Анника почувствовала себя немного не в своей тарелке. Честно говоря, она особо не утруждала себя чтением собственной газеты, пока находилась в послеродовом отпуске, особенно наполненных злобой и желчью творений Барбары Хансон, потому поменяла тему:

– Допросу подлежат всего двенадцать человек.

– Кто конкретно?

Шеф новостей явно закончил есть, он рыгнул и закурил сигарету.

– Главным образом люди из телевизионной команды, по моим догадкам, но я выясню это.

– Нам нужны имена и фотографии всех, – сказал Спикен и на ходу вчерне придумал заголовок: – «Выжившие в бойне во дворце. Один из них убийца… И их было всего двенадцать…» Вот черт, просто конфетка.

– Поэзия, – буркнула Анника и прервала разговор.

– Что будем делать дальше? – поинтересовался Бертиль Странд.

– Пойдем на парковку, – ответила Анника.

Они подлезли под ограждение у конца моста и вышли к остальной медиабратии.

– Как вы пробрались внутрь? – поинтересовался репортер из «Конкурента», крупный блондин в мокрой кожаной куртке.

– Мы спрятались в Волчьей яме еще вчера вечером, – сказала Анника и направилась к Конюшне.

Она расслабилась и наконец начала снова ощущать свое тело. Руки больше не сводила судорога, неприятное ощущение в животе улеглось. Вода, ранее попавшая за воротник, нагрелась от кожи, она прошлась немного, чтобы размять суставы.

Полицейский в униформе вышел из Конюшни, довольно долго возился с замком. Потом поспешил к дворцу, не обращая внимания на журналистов. Анника проводила его взглядом, чувствовала, как дождь барабанил по закрытой капюшоном макушке. Ноги при каждом шаге слегка утопали в пропитанной водой земле, вокруг следов в ней сразу же образовывались лужицы. Она смотрела на нее, коричневую и пятнистую, где смешались гравий и всякая дрянь. Имевшую кисло-затхлый запах.

«Швеция, – подумала она, – какая дерьмовая страна». Потом слегка поправила себя, испугавшись собственной мысли.

Нет, она ведь не так плоха, по крайней мере, если в ней есть такие люди, как хоккеист Фоппа, и ее благосостояние, и природа.

Природа.

Анника попыталась различить ее за завесой дождя. Увидела только смутные очертания неясных оттенков серого и коричневого цветов.

Она вытерла нос, избавилась от ощущения сырости под ним.

Помимо «Конкурента» Анника заметила журналистов государственного телевидения, радио Сёрмланда, Эст-Нютт и ее старой местной газеты «Катринехольмс-Курирен», которые вовремя оказались с внутренней стороны ограждения. Их автомобили были небрежно припаркованы около Садового флигеля. Она достала ручку и блокнот и обратила взор в сторону машин.

Желтый «ренджровер», самый большой и дорогой джип на рынке. Анника записала его номер. Потом прошлась вдоль всего ряда. Красно-черный кабриолет «фольксваген-поло», ржавый «фиат-уно», черный спортивный автомобиль, который она считала эксклюзивным, пока не узнала в нем «крайслер», зеленый «Вольво S40», «рено-клио» бронзового цвета с наклейкой «Иисус жив» на заднем стекле, синий БМВ и коричневый «сааб» десятилетнего возраста.

Связь, к счастью, работала, Аннике понадобилась минута, чтобы связаться со знакомым парнем из стокгольмского Центра управления.

– У меня есть несколько автомобильных номеров, у тебя не найдется времени их проверить?

Огромный джип принадлежал «ТВ Плюс», немецкий кабриолет был зарегистрирован на Барбру Розенберг из Сольны, «фиат» на Ханну Перссон из Катринехольма, спортивный «крайслер» принадлежал фирме Build & Create, базировавшейся в Йёнчёпинге, «вольво» – Карин Андерссон из Хегерстена, «рено» – Мариане фон Берлиц, проживающей на Гревгатан в Стокгольме, БМВ – Карлу Веннергрену из Юрсхольма, а «сааб» – Стефану Аксельссону из Туллинге.