Правый - [4]

-И кто только составляет такое расписание движения? Больше стоим, чем едем! Ася, не прыгай! Сядь.

Женщина была очень интересной. Возраст ее определить было сложно. Худенькая, смуглая. Она могла быть молодой бабушкой или зрелой мамой. Кольца, браслеты, цепочки в большом количестве притягивали взгляд. Хотелось рассмотреть все, что на ней было надето. Но ее руки были в движении, они нервничали, поэтому все ее браслеты тихо позванивали. Нежно-розовый цвет одежды не шел к ее смуглой коже, но блузка была свободной и удобной. А широченная юбка в белый горох радовала глаз сама по себе, не обращая внимания на сердитую хозяйку.

-Вы, наверное, давно едете?

-Безумно. Целый день. В Саратове сели рано утром и тащимся еле – еле. А нам надо скорее.

-Всем надо скорее. Всю жизнь торопимся, скорее, скорее, а здесь, в поезде, можно остановиться, не останавливаясь. Вот парадокс.

-Парадоксы и размышления хороши, когда на душе спокойно. Тогда даже такой скверный поезд может радовать.

Женщина горестно вздохнула и уставилась в окно. В уголках ее глаз стали собираться слезинки. Малышка, казалось, ничего не замечала, она читала анекдоты, смешно шевеля губами, а особенно понравившиеся громко перечитывала, заливаясь веселым смехом.

Девочка была потрясающе красивой, этакой маленькой Шахерезадой. Гладкая смуглая кожа, большие карие глаза – яркие и выразительные, дуги бровей, как на картинке, и такие же тщательно прорисованные кармином губки, по-детски припухшие, с легкой готовностью к улыбке. Ей было лет семь. Длиннющая черная коса в руку толщиной не поспевала за ее резвыми прыжками, как змея перед Рики Тики Тави из сказки Киплинга, извивалась следом.

Девочка не расставалась с маленьким плюшевым медвежонком в забавном желтом беретике. Она привязывала к лапке поясок и таскала его за собой, как собачонку.

- Ася! Прекрати немедленно!

Но Ася и не думала прекращать, прыгала сверху вниз, хохотала, теребила смуглую руку в браслетах.

-Ася, сейчас получишь, нервов моих нет! Как не стыдно? Угомонись! – Женщина шлепнула девочку по попе. Та, ничуть не обидевшись, залезла на верхнюю полку и стала укачивать своего медвежонка, напевая ему песенку.

-Вы не расстраивайтесь, все когда – нибудь кончается, и это поездка, как ни странно, завтра уже будет позади. Нам надо учиться у детей. Ваша девочка нашла себе занятие и едет спокойно.

-Да уж, спокойно! Ася, не скачи, полку обрушишь! Пыль поднимаешь!

-Я и не скачу, это мишка скачет. Он в цирке работает.

-Что девочка! – продолжила женщина. - Ее проблемы решаются. Мама и бабушка. Ася! Прекрати.

-Мамочка, можно я к девочке, которая живет в начале вагона?

-Иди, только осторожно, не упади, не бегай! - браслеты взволнованно зазвенели.- Живет! Надо же.

-Вот она, детская мудрость. Жить везде, где оказался. И радоваться жизни. Как хорошо иметь дочку. Вы счастливая мама!

-Я бабушка. Она у меня растет с рождения. Дочь после школы уехала в Москву, поступила в институт. Это ранний ребенок. Она ее родила в пятнадцать лет. С парнем не сложилось. Он не был готов для отцовства, как она для материнства. Я взяла отпуск, у меня тетя была, правда умерла в прошлом голу. Помогала. Вырастили.

-Красавица она у вас.

-Да уж. На папу своего похожа. У него тюркская кровь. Вот и получилась восточная красавица.

-А что сейчас в Москву? К маме в гости?

-Да, везу к маме.

Голос женщины задрожал. Она отвернулась к окну, взгляд ее замер.

Аня деликатно уткнулась в книгу. Не хочешь, не рассказывай. Но что–то подсказывало – обязательно расскажет. Ася вернулась, и соседи стали готовиться ко сну. За окном быстро сгущались сумерки. Пробегающие домишки тонули в надвигающемся сумраке, и только окна вытаскивали их из темноты. В вагоне зажегся свет. Утомленная Ася после многочисленных споров – где ей спать? – уснула, обняв медвежонка и вытянув худенькие загорелые ножки на нижней полке. Бабушка прилегла рядом. В этой женщине было столько любви и заботы, спрятанной за нарочитой грубоватостью. Она заслонила девочку от сквозняков из окна, от случайного ночного падения, от взглядов. Но в этой заботе был какой-то надлом, какая-то обреченность.

Аня сидела и смотрела в окно. Ей очень нравилось вечером смотреть из окна поезда на дома. Светящиеся окна, калитки, огороды. Все было каким–то сказочным.

-Вы знаете? – голос соседки раздался неожиданно, – я ведь не знаю, что с нами будет. Едем, а куда?

-Вы же сказали, к дочери.

-Я ее не видела три года. Последний раз она приезжала, когда Асеньке было три с половиной. Устроилась в Москве. Хорошая работа. Говорила, что парень есть, любят друг друга. Может, даже поженятся. Естественно, про Асеньку она ему не сказала. Нас не приглашала, хоть Ася и просила.

-А что везете девочку в Москву?

-Болею. Надо ложиться на операцию. Ей не с кем остаться.

Голос женщины задрожал. Плечи сотрясались от рыданий.

-Не плачьте. Все будет хорошо. Надо верить.

-Во что верить? Я уже ни во что не верю. Представляете? Отдать Любаше Асю? Что она будет делать? Девочке в школу. Кто будет ею заниматься? Тетя Полина умерла так не вовремя. Хотя, разве можно умереть вовремя? Смерть, она не спросит. А Любка моя замуж вышла. Что она скажет мужу?