Правый - [25]

Звонит, беспокоится. Ему бы.

Подошла к компьютеру. Набрала «аборт».

В Испании парам, принявшим решение прервать беременность, выдают останки нерожденного человека для захоронения на кладбище.

-Все, хватит! Не могу больше! Это невыносимо!

Любаша метнулась в ванную, открыла воду, залезла под душ. Вода хлестала ее по лицу, смешивалась со слезами. Сделала контрастный душ, пришла в себя.

Еще один звонок. Наскоро обернулась полотенцем, пошлепала по полу, оставляя за собой лужи.

-Да?

-Любаша! Это я, Ася! Любаша, забери меня отсюда. Мне плохо.

-Что случилось? Ты чего плачешь?

-Мне плохо. Я хочу к маме!

-Ася! Это невозможно! Мама в Саратове. Мы же решили, что так будет лучше.

-Мне плохо! Я хочу домой!

-Асенька! Милая моя! Ну, потерпи немножко. Тебя обижают?

- Никто не обижает. Просто мне плохо!

- Ты не привыкла. Потерпи пару дней, подружись с кем – нибудь.

-Не буду я! Забери меня! Любаша. Я убегу, точно.

-Не смей даже думать об этом! Не смей!

-Точно убегу.

-Асенька, девочка моя! Я приеду, я завтра приеду за тобой. Ну, ночь выдержишь?

-Ночь выдержу. Любаш! Ты не обманешь?

-Приеду завтра, разберемся. Жди меня.

Люба положила трубку.

-Это когда- нибудь закончится?

***

Девчонки радовались свободе. Воспиталки были нормальными, не приставали особенно. По утрам, правда, заставляли заправлять постели, убираться в комнате. Перед утренней проверкой. За чистоту каждой комнате выставляли отметку, и все очень переживали. У Аси под подушкой нашли носки, она их туда впопыхах положила, и поставили им тройку. Асю ругали все: и воспитательница, и дежурная Ира. Их комната стала комнатой позора. С этого все и началось. А еще трудно было с косой. Заплетать ее она сама не умела. Волосы были длинными и густыми. Приходилось идти с расческой к воспитательнице. Та вечно спешила, больно причесывала ее и заплетала две косы бубликами. Так Асе не нравилось, но сказать об этом было неловко. Так и видела себя в зеркале с двумя бубликамииз косичек и заплаканными глазами. Как драгоценность, держала в кармашке номер телефона Любаши и своего плюшевого медвежонка. У одной девочки был телефон, но она никому его не давала. Пришлось просить ее с особенным старанием. Девочку звали Катя. Она приехала в лагерь из Москвы и ничуть не скучала. Мама звонила ей каждый день. Может, поэтому. Вечером Ася решилась:

-Кать, можно мне позвонить с твоего телефона?

-Вот еще. Звонки дорогие, а у меня деньги кончаются.

-Я тебе заплачу.

-Вот еще. Нужны мне твои деньги!

-А что тебе нужно?

-Ничего! Впрочем, подари мне твоего медвежонка.

-Не могу. Это мамин подарок.

-Ну и не надо. Я тебя просто проверяла, жадная ты или нет! Очень нужен мне твой облезлый мишка.

-Никакой он не облезлый!

-Облезлый!

-Он у меня очень давно, мне его Любаша подарила, когда мне всего один год исполнился. Ему шесть лет. А еще он желания выполняет. Я его прошу, а он выполняет.

У Кати от удивления расширились глаза.

-Что, правда?

-Конечно, зачем мне врать.

-Ну, покажи.

-Я его редко прошу, и только по важному поводу. Он ведь уже старый.

-Какой старый? Ты же сказала, шесть лет.

-У них год за семь идет, как у собак. Посчитай.

-Мы таблицу на семь прошли. Шестью семь – сорок два.

-Точно, сорок два. Старый.

-Да. – Катя задумалась. - Ну, хоть крошечное желание. Маленькое.

-Ну ладно, я попрошу, чтобы в комнату вошла воспиталка.

-Тоже мне, желание, она и так к нам часто заходит.

-А ты выйди в коридор, посмотри. Ее нет, это точно. Если она в коридоре, голос слышен до первого этажа. А сейчас тихо. Не орет.

- Правда, тихо.

Ася положила медвежонка на подушку, залезла на кровать, накрылась с головой одеялом и прошептала:

-Мишутка, пусть сюда войдет наша воспитательница.

Ася высунула голову и прислушалась.

Народ весело носился из комнаты в комнату, откуда-то доносилась музыка, за стеной девчонки играли в карты. И вдруг дверь отворилась и в комнату вошла Людмила Андреевна.

-Девочки, а почему на ужин не собираетесь? Что у вас тут происходит. Кошмар! Ася, почему в постели? Заболела? – Воспитательница сдернула одеяло с Аси.

-Нет, Людмила Андреевна, это я …так просто.

-Так просто? В платье, под одеялом? Кошмар! Что у вас тут происходит? Безобразие. Что я тут, как в детском саду, всякий раз буду вам объяснять, что в постели вы только ночью или во время тихого часа? А если бы сейчас директор лагеря зашел? Кошмар! Меня бы премии лишили сразу. А если бы комиссия из Москвы? Кошмар.

Кошмар – это любимое слово Людмилы Андреевны. Она повторяла его в конце каждого предложения. Поэтому предложения ее были все сплошь и рядом кошмарные.

-В следующий раз, если увижу что-нибудь, подобное этому кошмару, я не разрешу тебе идти на дискотеку.

-А я и не хочу!

-Как? Кошмар! Ты еще и препираешься?

-Я просто не хочу на дискотеку.

-Не хочешь? А куда ты хочешь?

-Домой.

-А кто не хочет домой? Домой все хотят. И я хочу. Дома муж, и сын. Кошмар и ужас. Как представлю, как они без меня?

-А зачем вы их бросили?

-Бросила? Точно, бросила. Ну, не совсем, в пятницу у меня выходной, поеду, проверю, что эти кошмарики без меня делают. А тут я потому, что надо деньги зарабатывать. Знаете, есть такое слово – надо! На - до, на - до, надо, надо, надо – Людмила Андреевна запела эти три слова под какой – то неизвестный веселый мотивчик и стала застилать Асину постель.