«Православный» сталинизм - [32]

Нельзя сказать, что руководство Российской Федерации последних двенадцати лет атакуется непосредственно за его стремление вернуться к истокам, к исторической России. Тем более что такого стремления особенно и не заметно. На поверхности выглядит так, как будто люди с Болотной бьются против реальных пороков нынешней системы — потрясающего по своим масштабам казнокрадства, равнодушия и безнравственности значительной части чиновничьего аппарата, чудовищной формализации жизни обычных граждан. Однако главной причиной всех этих выступлений за «настоящую демократию» является страх, что В. В. Путин своей самостоятельной политикой, часто противоречащей «идеалам» и интересам либералов и коммунистов, может, сознательно или нет, создать условия для поворота нашего народа к своим традиционным ценностям. Этим объясняется и столь активная поддержка, граничащая с прямым вмешательством, оппозиционных болотных сил со стороны США и некоторых западных стран. Для них возрождение исторической России означает крах многовековых усилий по ее ликвидации.

Ф. М. Достоевский в «Дневниках писателя» заметил: «Русский и православный — слова-синонимы; русский без Православия — дрянь, а не человек»[51]. Страшная фраза, но точная и, как это ни горько признавать, во многом характеризующая идейно-нравственное состояние нашего общества. Вот когда дали о себе знать последствия кровавого выкорчевывания из народного сознания тысячелетних духовных ценностей, традиций, подмена их советским «моральным» кодексом строителя коммунизма. Обезбоженные, зовущие людей к ложной цели, они исчезли «яко дым». И оказалось, что ничего не осталось, или почти ничего. Успехи в области балета не смогли остановить катастрофическое падение нравственности, разгул самых низменных устремлений и инстинктов. Воспитанное советской пропагандой, культурой и семьей общество в одночасье выдало «на-гора» мерзкое зрелище, масштабы которого Ф. М. Достоевский, скорее всего, не предполагал.

Противоядием преступности, криминальной и моральной, захватившей в 1990-е гг. всю страну, могла стать вера. Однако возвращение к ней серьезно замедлялось густопсовым атеизмом и богоборчеством, внедрявшимся в сознание нашего народа в течение семи десятилетий. Некоторые положительные изменения произошли в 2000-е гг.: окрепла Русская Православная Церковь, выросло число верующих. Но одновременно проявились и негативные моменты. В последнее время священноначалие стало приоритетное внимание уделять административным, хозяйственным, финансовым вопросам, внешней деятельности в ущерб, на наш взгляд, духовному воспитанию паствы и клириков. Появляется угроза формализации церковной жизни, обмирщения ее, подмены духа материальным, служения страстям и личным амбициям. В таком состоянии Церковь и верующие не смогут не только стать примером, указывающим путь к Истине, но и выдержать сколь-нибудь серьезное давление на них антигосударственных и русофобских сил. Если ядром Церкви не будут молельщики, если священники не будут заниматься своим прямым делом — участвовать в созидании душ пасомых, прекратив массовое увлечение публицистикой, сочинительством романов и пьес, то мы проиграем, не успев вступить в бой. Безусловно, в Русской Православной Церкви подавляющее большинство батюшек — самоотверженные, бескорыстные и смиренные труженики на ниве духовного возрастания нашего народа. Служат они этой главной и, по сути, единственной цели в тяжелых, порой в нищенских, условиях. Честь им за это и хвала. Но, к сожалению, перед глазами народа, особенно мало- или вообще внецерковного, чаще предстают иные церковные служители: политиканствующие, председательствующие, самоутверждающиеся. Все внешне чинно, благолепно, а духа нет, и люди это чувствуют. Чтобы создать условия для выхода на путь возвращения к идеалам Святой Руси, то есть к идеалам России, которую мы потеряли в 1918 г. после расправы над помазанником Божьим — Русским царем и его семьей, нужна огромная духовная работа каждого нашего человека, нужно глубокое и искреннее внутреннее покаяние, нужно возрождение в народе самого главного его достоинства «во вся веки»: любви к ближнему и дальнему, а значит, любви к Богу. Без активного созидательного участия иерархов, священников, монашествующих эту задачу не решить. Она, конечно, стократно сложнее, чем все остальные задачи, стоящие перед Церковью, но это не повод, чтобы уходить от нее, прикрываясь кипучей и, нередко, трескучей внешней деятельностью. Без духа нет веры, и дела без духа мертвы.

Увлекаясь внешним, мы можем оказаться в нынешнем положении католической Церкви. Ранее она упорно стремилась всюду подчинить себе государственную власть. Римский папа почитался ею не только высшим духовным лидером, но и главным светским государем. Он мог смещать, в случае их неповиновения, королей и даже императора Священной Римской империи. Ныне же, особенно после II Ватиканского собора, перед лицом духовного кризиса Ватикан пошел навстречу человеческим страстям и своеволию, подлаживая под них Церковь. Отменили латынь, обязательность поста, разрешили священнику совершать мессу лицом к народу, то есть спиной к Богу, упростили одеяния священнослужителей, вынесли алтарь в центр храма, стали придавать чрезмерное значение проповедничеству, чтению мирянами во время службы Священного Писания. Результатом всех этих нововведений, призванных привлечь людей в Церковь, стало ее обмирщение. Католичество растеряло большую часть своей паствы даже в таких еще недавно религиозных странах, как Италия и Испания. Сегодня в огромных католических соборах Европы бродят лишь гулкое эхо да вездесущие группки японских туристов. Поэтому утверждение некоторых наших поборников Православия, что католичество представляет для нас серьезную опасность своим прозелитизмом, преувеличены. В настоящее время католичество скорее закрытый элитарный клуб, чем христианская Церковь. Для нашей Церкви в первую очередь представляют опасность не католичество и даже не сектанты, а новое обновленчество внутри самой Православной Церкви, которое, под сладкие разглагольствования о необходимости «повернуться лицом к народу», на самом деле покушается на чистоту Святого Православия и Святоотеческого учения.