Православная психотерапия: святоотеческий курс врачевания души - [8]

Преподобный Иоанн Лествичник во многих местах своего высоко духовного произведения, именуемого Лествицей, изображает истинное богословие. «Совершенство чистоты есть начало богословия. Совершенно соединивший чувства свои с Богом тайно научается от Него... Но, когда это соединение с Богом еще не совершилось, тогда и беседовать о Боге трудно» (Леств. 30:20-21). Напротив, тот, кто не познал Бога лично, «разглагольствует о нем по догадке» (Леств. 30:23). Рассуждать же о Боге по догадке, согласно святоотеческому учению, безусловно, очень плохо, поскольку это приводит человека к прелести. Преподобному известно, каким образом в нас произрастает «бесовское богословие». В тщеславных сердцах, которые не успели очиститься действием Всесвятого Духа, нечистые бесы «в начале нашей духовной жизни толкуют нам божественные Писания» (Леств. 26:151). Поэтому тем, в которых живет страсть, невозможно «прикоснуться к богословию» (Леств. 27).

Святые созерцали «божественное, не рассуждая», и, по слову отцов, они богословствовали не по Аристотелю, то есть не как мыслители, но как рыбари – действием Всесвятого Духа. Если человек не очистился предварительно от страстей, и прежде всего от мечтательности, то он неспособен беседовать с Богом и рассуждать о Боге, поскольку «мечтательный ум неспособен к богословию». Святые пережили некое «написанное Духом богословие».

С тем же самым учением мы встречаемся в трудах Максима Исповедника. Когда человек живет в деятельном любомудрии, которое есть не что иное, как покаяние и очищение от страстей, то «преуспевает в созерцании»; живя же в созерцании, преуспевает «в ведении». Первая жизнь «приводит подвизающегося в ней к различению добродетели от порока; вторая – причастника своего вводит в познание свойств бестелесных и телесных существ». И далее говорится: «Дара же богословского сподобляется ум тогда уже, когда, на крыльях любви перелетев все вышесказанное и достигши пребывания в Боге, духом созерцает свойства Его, сколько уму человеческому то возможно» (Добр. Т.3. С.182-183). В богословии, то есть знании о Боге, тайно наставляется тот, кто достиг созерцания. Более того, в другом месте тот же отец говорит, что «пребывающий внутри и заботящийся непрестанно о внутреннем целомудрствует, долготерпит, милосердствует, смиренномудрствует, и не только это, но и созерцает, богословствует и молится» (там же. С.222). Здесь богословие также соединяется с созерцанием и молитвой.

Следует особенно подчеркнуть, что богословие, не являющееся результатом очищения, то есть деятельной жизни, – это бесовское богословие. По словам преподобного Максима, «познание без деятельности – бесовское богословие» (PG. T.91. Col.601С).

Преподобный Фалассий, стоящий в том же ряду, пишет, что человеческий ум, «начиная любомудрствовать от веры... достигает в богословие, простирающееся за пределы всякого ума, которое определяют верою незыблемою и созерцанием сокровенного» (Добр. Т.3. С.315). Богословие находится за пределами разума, поскольку оно является откровением Бога человеку и отцы определяют его как созерцание. Богословие здесь – прежде всего созерцание Бога, то есть Его видение. В другом месте тот же святой пишет, что «из искренней любви рождается видение естества; после же него наступит исполнение верха желаний, то есть благодать богословия» (Добр. Т.3. С.314).

В учении блаженного Диадоха Фотикийского богословие рассматривается как величайший дар, приносимый человеку Святым Духом. Все дары «добры вельми», но «ни один из них так не воспламеняет и не подвигает сердца к возлюблению Его благости, как богословствование. Ибо оно, будучи первейшим порождением благости Божией, первейшие и дары подает душе» (Св. Диадох Фотикийский. Добр. Т.3. С.44-45).

По словам апостола Павла, одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания (1Кор. 12:8). Объясняя это, блаженный Диадох говорит, что ведение соединяет человека с Богом, но не подвигает душу на рассуждение о вещах духовных. Есть монахи, которые любят безмолвие и просвещаются благодатию Божией, «к словесам же о вещах божественных не приступают». Премудрость же – это один из редчайших даров, и дается он Богом тому человеку, который обладает и способностью выражения, и соответствующим ей умом. Потому ведение Бога «приносят молитва и великое безмолвие при совершенном беспопечении; а премудрость – нетщеславное изучение словес Духа, наипаче же – благодать всеподающего Бога» (Добр. Т.3. С.12). Благодать богословствования – это энергия Утешителя, но и синергия человека, ибо Святой Дух не дает ведения таинств «без силы, которая по природе ищет и исследует ведение» (Св.Максим Исповедник. Φιλοκαλία T.B'. Σ.150, ιστ').

По учению святителя Григория Паламы, богословами являются, строго говоря, боговидцы, а богословие – созерцанием: «...есть и знание о Боге, знание учений о Нем и умозрение, которое мы называем богословием...» (Свт. Григорий Палама. Триады в защиту священнобезмолвствующих. М., 1994. С.74-75). Тот, кто, не имея опыта и знания предметов веры, берется учить о них, «идя путем собственных рассуждений и пытаясь при помощи разума показать благо, лежащее выше разума, явным образом дошел до крайнего безумия...» И, помимо невежества, такой «окажется богоборцем»