Право выжившего - [33]

СТАРЫЙ КАРМАННИК

Позавчера Башке исполнилось пятьдесят. Дата круглая. Но не было ни ломящегося от яств стола, ни славящих юбиляра тостов и богатых подарков. Он был непривычен к подобной торжественности и чувствовал бы себя в такой обстановке не слишком-то уютно.

Кличку Башка Сергей Александрович Карасев получил из-за своей большой головы. Впрочем, не она была важна в его работе, а чувствительные и ловкие пальцы. Он был карманником-асом. «Купцом пропалых вещей», как их в старые времена называли на Руси.

В принципе, работа карманника дурная, ею может заниматься кто угодно. Любой дурак, морально созревший для того, чтобы зарабатывать на кражах, способен протолкнуться в троллейбусе к зазевавшемуся гражданину или гражданке и запустить им в карман руку. Но весь фокус заключается в том, что на одном кармане много не возьмешь. Чтобы хорошо жить, надо воровать постоянно. И вот — тут лопух, отчаявшийся на такой шаг, попадется на третьей или четвертой краже, и не раз, сидя за колючей проволокой, подумает о том, как был не прав, ступив на эту стезю без достаточного образования и без заботы чутких наставников.

Другое дело карманник-профессионал. Он выходит на работу ежедневно. Он уверен в себе. Он знает, как определить в толпе денежного человека, как лучше притереться к нему, как выявить затесавшегося мента. Его пальцы тонки и чувствительны. Чаще всего он работает в какой-то избранной им, более близкой душе манере, имеет определенную специализацию. «Щипачи» выдергивают из карманов и сумок сограждан «пропа-лые» кошельки, «писаки» (или «технари») — режут их писками (заточенными пятаками) или бритвами с той же целью. «Трясуны» ловким движением незаметно выбивают кошельки. «Кроты» промышляют исключительно в метро, а «магазинщики» — в магазинах. Есть еще множество специализаций. Истинные профи срывают в день один карман и затаиваются в логове, чтобы на следующий день выйти на промысел. Они воруют, воруют и воруют.

После каждого удачного дельца Башка, работавший преимущественно на рынках и иногда заглядывавший в магазины, делал на шкафу зарубку, как Робинзон Крузо — только последний отмечал черточками на столбе не лихие дела, а дни своего пребывания на необитаемом острове. Однажды за период между отсидками Башка всего несколько зарубок не добрал до полутора тысяч.

Бывают карманники, которые не попадаются, как легендарный Махмуд. Он на протяжении тридцати лет ежедневно выходил «гнать коробку», то есть воровать на общественном транспорте, и не попался ни разу! Стоило «Семену» (оперу из отдела по борьбе с карманными кражами) зайти в троллейбус, — он мог быть в любом маскированом наряде, Махмуд выходил на первой же остановке. Для оперативно-поискового отдела он превратился в сущий кошмар. Он так и умер непобежденным.

Башка к таким уникумам не относился. Он садился постоянно. Как и большинство карманников. По количеству отсидок они всегда держали одно из первых мест. Недаром среди них до последних времен было больше всего воров в законе. Они жили всегда немножко обособленным миром, имели собственные общаки, проводили свои. сходки. С развитием гангстеризма на Руси авторитет и вес карманников в преступном мире сильно ослабли. Но среди настоящей, а не молодой, не нюхавшей зоны, братвы они до сих пор пользуются большим уважением.

Некоторые карманники умудряются неплохо разжиться — покупают машины и дома. У Башки, как у многих его собратьев, запросы были гораздо скромнее: выпил, закусил — и ладно. Но он чувствовал ответственность за родного человека — девяностолетнюю бабку, с которой жил в одной квартире и которой выпивки требовалось не меньше, чем ему самому.

Пьянство с каждым годом затягивало Башку все сильнее: лицо становилось краснее, силенок — меньше. Четвертую судимость получил уже с «нагрузкой» — принудлечением от алкоголизма. Вылечить, конечно, не вылечили, но кое-какой результат был достигнут. Надоело сидеть по тюрьмам, надоело «работать по карманам». И Башка решил «честно» трудиться на благо общества. Он, может, и раньше бы начал «честно» трудиться, да мешали законы об уголовной ответственности за тунеядство, тягостная необходимость иметь трудовую книжку. По нынешним же временам никого не интересует, работаешь ты или нет по трудовой книжке. Башка сменил род занятий…

Еще с утра он наглотался польской водки, которую притащили в скверик мужики. До дома дотащился еле-еле и сразу провалился в тяжелый сон. Разбудил его звонок в дверь.

За окнами было темно, и он не понимал — вечер на улице или раннее утро. Так настырно могла звонить лишь милиция или Гришка Шпиндель из соседнего подъезда, тоже постоянно озабоченный поисками, чего бы выпить или с кем.

Башка, покачиваясь, направился к двери, распахнул ее, протер глаза и в упор уставился на визитеров.

— О, Матрос, брат мой! — он сразу бросился обниматься.

Матрос поморщился. Если бы он так хорошо не знал старого карманника, то мог бы подумать, что тот искренне рад встрече.

Хозяин проводил гостей в большую комнату, стряхнул крошки со стульев и пригласил садиться.

— Располагайтесь, гости дорогие.

Башка проживал в просторной двухкомнатной квартире с высокими потолками и лепными карнизами. Запустил ее донельзя. Большая комната, где жил он сам, была обставлена весьма скудно — скрипучая кровать с солдатским одеялом, грязный, залитый портвейном стол, несколько стульев и покосившийся шкаф с зеркалом. На старомодном телевизоре «Рубин» стоял оклад от иконы. Святой лик заменяла мятая репродукция рублевской «Троицы». Саму икону загнала бабка, когда понадобились средства на выпивку, и, как человек набожный, до сих пор раскаивалась в этом, на коленях молила прощения у репродукции.