Право последней охоты - [8]
И Онариец попятился! Против его воли лапы сами скребли песок, отступая перед Человеком. Такого позора он еще не знал.
Его хвост коснулся росших на краю площадки кустов и вдруг, словно это спустило какую-то скрытую пружину, зверь снова бросился на Игана. Он знал, что побежден, знал, что проиграл это сражение, но все равно прыгнул. Если уж проигрывать, то проигрывать достойно!
Один из любительских фотоснимков запечатлел фантастическую застывшую картину — припавший на колено человек с удивительно усталым лицом и зависший над ним в прыжке огромный полосатый зверь с разинутой пастью и выставленными вперед когтистыми лапами. Создавалось впечатление, что он удерживается в воздухе лишь на двух пальцах, которыми человек, выбросивший вверх руку, касался его шеи.
Онариец рухнул вниз и покатился по земле. Осевшая пыль открыла взорам толпящихся за забором людей жутковатое зрелище. Лежащий на спине зверь скулил и извивался, молотя лапами воздух. Хвост, как огромная метла, метался из стороны в сторону, поднимая в воздух тучи песка. Но, как ни старалось бедное животное, оно никак не могло высвободиться. Тонкая слабая человеческая рука, придерживающая его за горло, пригвоздила Онарийца к земле лучше любого капкана, крепче самого толстого каната. Его словно приковали к земле прочной стальной скобой, концы которой замуровали в кубометры бетона. Через некоторое время зверь перестал брыкаться, и только его глаза неотрывно следили за Иганом полным ужаса немигающим взглядом.
Не отпуская правой руки от шеи распростертого на песке зверя, Иган вынул из кобуры второй инъектор. Раздвинув зеленоватый мех за ухом, он приложил прибор к пятачку оголенной кожи и нажал на кнопку.
Он быстро отскочил в сторону и отсюда, с безопасного расстояния наблюдал за тем, как Онариец перекатился и попытался подняться на ноги, но потом весь задрожал, лапы его подкосились, и животное повалилось на землю. Зверь еще пару раз дернулся и затих, закрыв подернувшиеся дымкой глаза.
Иган размотал с пояса веревку и крепко связал обездвиженное животное, и только после этого махнул рукой, показывая, что теперь в вольер можно заходить. Из-за ограждения донесся радостный гомон и нестройные аплодисменты.
Пока санитары с носилками суетились вокруг Романа, Иган сел прямо на песок, а потом и вовсе лег на спину, раскидав руки в стороны. Солнце светило прямо в глаза, так и норовя пробиться под закрытые веки, но ему было наплевать. Жутко хотелось хоть несколько минут ни о чем не думать. Нити окружающих запахов постепенно бледнели и таяли по мере того, как он вымывал из своей головы остатки недавней сосредоточенности, возвращаясь к нормальному человеческому состоянию.
— Ты в порядке? — послышался рядом голос Кукса.
— Угу.
— Вот твой инъектор.
— Спасибо. Положи рядом.
Песок негромко скрипнул, когда Кукс нагнулся и положил инструмент около правой руки Игана.
— Тебе что-нибудь нужно?
— Сейчас — нет, — Иган тяжко вздохнул и приоткрыл один глаз, — документы подписали?
— Да, — Кукс продемонстрировал папку с бумагами.
— А деньги?
— Уже переведены на твой счет, — он усмехнулся, — там, наконец, спасатели прибыли. Видел бы ты их обиженные физиономии, когда поднос с шампанским пронесли мимо их столика!
— Не хочу я никого и ничего видеть. Мне и так паршиво.
Иган перекатился набок и сел. Подобрав инъектор, он принялся сдувать с него налипший песок. Покончив с этим занятием, он поднялся, кряхтя и морщась, как страдающий радикулитом старик.
— Я бы не отказался от душа и чашечки горячего кофе. Сделаешь?
— Нет проблем! Я принесу тебе прямо в раздевалку.
— Давай. А я пока ополоснусь.
Когда Кукс вернулся из буфета с дымящимся стаканчиком в руках, он застыл на пороге и даже ненадолго зажмурился. Он уже неоднократно видел это раньше, но так и не смог привыкнуть, всякий раз теряя аппетит на весь оставшийся день.
Иган стоял посередине раздевалки в одних трусах, вытирая волосы полотенцем. На мокрой после душа, блестящей коже кристально четко прорисовывался каждый из многочисленных шрамов, покрывающих почти все его жилистое тело. Казалось, будто Игана долго терзал какой-то зубастый зверь, но не смог прожевать и выплюнул. Или кто-то делал ему липосакцию, используя вместо скальпеля мясницкий тесак. При мысли о той боли, что была скрыта за этими рубцами, становилось дурно.
— Принес? Отлично! — Иган взял стаканчик из рук Кукса и несколькими глотками опустошил его, — уф! Вот теперь жизнь начинает налаживаться! А ты что такой хмурый?
— Я за Романа беспокоюсь.
— Кстати, что с ним?
— Ему крупно повезет, если удастся сохранить правую ногу. Да и руки здорово пострадали, — Кукс поежился. После сегодняшних событий, похоже, придется пару дней поголодать, — какая-то определенность будет только к вечеру, но одно ясно — он инвалид на всю оставшуюся жизнь.
— Печально, — Иган вздохнул, — остается только надеяться, что все не так плохо, как ты нарисовал. Ты любишь сгущать краски.
— Я вот тут думаю…
— О чем?
— По-моему, это несправедливо.
— Что именно? — Иган бросил полотенце на спинку стула и начал одеваться.
— Ты всю свою жизнь буквально лез в пасть к самым разным тварям, схватывался с опаснейшими хищниками Вселенной — и ничего, жив, здоров и не кашляешь. А Роман, тихий мирный человек, никого не трогал, и бац — ни за что ни про что лишился ноги и вообще, едва не отправился к праотцам.
