Право помнить - [3]
В чем-то он прав. Как впрочем и всегда. Ведь если взять кусочек хорошо вымешанной глины и покатать его между ладоней, что обычно получается? Шарик. Бусина, может, не слишком правильная, но гладкая. Только со мной все иначе. Круглыми мои поделки становятся, но пронизываются сетью трещинок, выемок и червячьих ходов. Иногда, правда, такой ажур выглядит до странности красиво, но как раз красота тут дело последнее.
- И это все?
Глаза у него добрые-добрые, что бы ни случилось. Вот смотреть, да, умеют по-разному. Но куда больше страха на окружающих наверняка наводит бритая братова голова, чем зеленый прищур.
- Ага.
В его ловких длинных пальцах глиняные катышки выглядят совсем убогими и несчастными, но на мое счастье с честью выдерживают осмотр и отправляются на противень. По штучке. Бережно, будто могут рассыпаться в прах от одного вздоха.
- Помнишь, что я говорил о сосредоточенности?
И хотелось бы иногда забыть, да не выйдет.
- Это несмертельно, Йерен. Но временами приносит неприятности. Просто нужно помнить и быть готовым.
- Каждую минуту?
- Не каждую. Можно через одну. Я так полагаю.
Откуда в нем, интересно, эти повадки взялись и когда? Явно еще до моего рождения, потому что сколько себя помню, брат таким оставался в любых обстоятельствах. Лорд, ни дать, ни взять. Или принц какой. Сказочный. Но ни замков, ни поместий, ни сундука с сокровищами в нашей маленькой семье точно не водилось, я бы заметил. Так с какого же...
- Я стараюсь.
- Знаю.
Он снова повернулся к столу, взял кисть, окунул ее в склянку с краской, а потом самым кончиком коснулся бока уже запеченной бусины.
Поры хорошо обжаренной глины втянули в себя лазурь с беличьих волосков быстро и жадно, словно в пальцах брат держал какое-то очень живое и очень голодное существо.
- Вот эта партия была хороша.
О, меня похвалили. К чему бы? К очередной выволочке, скорее всего. Но пока Сорен настроен вполне благодушно, можно и себе дать волю. Совсем немного.
- А правда, что целоваться слаще всего на волнорезе?
- И не только целоваться, а еще и...
Брат умолк на полуслове, отложил орудия своего труда, теперь уже чуть подальше и на особые подставки, и снова развернулся ко мне. Вместе со стулом.
- Можно узнать цель твоего вопроса?
- Э... Просто любопытно. Люди говорят, вот я и...
- Люди говорят много и разного. Но вряд ли все услышанное подряд следует проверять на собственном опыте.
- Значит, это неправда?
- Правда, - улыбнулся Сорен. - Только чужая. Вопрос в том, должна ли она стать твоей.
Что он умеет, так это отбивать охоту. И вроде не запрещает напрямую, но ясно дает понять: плохое решение, плохой поступок. Бессмысленный или даже вредный. Хотя лично я не понимаю, чем может навредить почти невинное желание... Ну ладно, совсем не невинное. Но очень четкое и имеющее границы. Я все же не настолько беспечен, ясно?
- Но ты-то пробовал?
- Я живу на свете немного дольше тебя, Йер. Знаю и умею немного больше, как и положено старшему брату. Так что да, пробовал. Много всякой всячины.
- И как оно на вкус?
Сорен спрятал смешок в ладони.
- Запомнится на всю жизнь, уж точно.
- Значит...
- Но гораздо вкуснее делать это не с первой встречной.
- Она не первая.
- Я что-то пропустил в твоей жизни? - притворно нахмурился брат.
- В смысле, я долго думал, смотрел и...
- То-то и оно, что смотрел. Эх... Хотя спорить не буду: выбор достойный. Многообещающий.
- Ты о чем?
- Ладно уж, отправляйся. Время поджимает, не так ли?
Он всегда все знает. Кожей чувствует, наверное. Бритой кожей своего затылка, в который я так усердно пялился.
- Разрешаешь?
Сорен оставил мой вопрос без ответа, откинулся на спинку стула и внимательно оглядел меня с ног до головы.
- Рубашку смени, кавалер.
Неужели, опять? Ну точно! Прямо по шву. Но эти нитки еще долго продержались, с неделю, не меньше.
- Спасибо.
- Давай, давай! - он махнул рукой, прислушиваясь к чему-то за окном. - А то вдруг что-нибудь помешает?
И брат снова оказался прав: пока я стаскивал одну рубаху и надевал другую, в дверь нашего жилища постучали.
Обычно открывать бегаю я, но в этот раз Сорен, видимо, полагая мой оголенный торс не сочетающимся с ролью привратника, отправился встречать посетителя сам. Не слишком желанного, кстати. Это стало мне понятно по сухому тону первых же слов:
- Чем могу быть полезен?
- Любезнейший Сорен, с недавнего времени я даже и представить боюсь, где и как можно обходиться без ваших необычайно ценных услуг!
Знакомый голосок, однако. Староста к нам пожаловал, лично и, похоже, без сопровождения, если так елейно льстит. На людях-то он свой чин блюдет и добрых слов на ветер не бросает, а тут... Прямо-таки маслом растекается.
- Ваши золотые руки, не побоюсь этого слова, возродили нашу бедную, богами забытую деревеньку.
Смешно, но он даже почти не врет. В каком-то смысле. До нашего с Сореном вмешательства поселение в лабиринте Филеззских холмов жило, затаив дыхание и не отваживаясь ступить шаг в сторону с дюжины протоптанных кровью тропинок. Обычное дело для попавших в полосу прилива, хоть плачь, хоть проклинай всех небожителей, которых можешь вспомнить, а деваться тебе все равно будет некуда. Либо убирайся куда подальше от опасного соседства, либо отважься дожить свой век в родном доме. А если своей смелости не хватает, ее всегда можно занять у лоцманов. Грязь в золото они, конечно, не превратят, хотя, говорят, и это вовсе не невозможно, но жизнь облегчить смогут. Настолько, насколько хватит тяжести либо кошелька заказчика, либо груза на душе у того, кто за заказ возьмется. Почему Сорен решил вдруг заняться бедами местных жителей, я так и не понял. Да, оплату нам обещали, пусть и не слишком щедрую, но брата явно притянуло сюда что-то совсем другое, не блестящее и не звонкое.
Судьба может нестись вскачь, может неторопливо ползти или лететь, то поднимая своего подопечного к небесам, то роняя в пропасть, но всегда случается день, когда ни одно зеркало мира не может ответить на вопрос: кто ты? Остаются только чужие взгляды, которым раньше не придавал значения. Ты заглядываешь в глаза всем, кого встречаешь на пути собственной судьбы, находишь свои отражения и… Чем больше становится ответов, тем труднее выбрать единственно правильный. Потому что смотреть следует не на зеркальную гладь, а за нее — в себя самого, искать в глубинах озера своей души тот крохотный камешек, что вызвал к жизни штормовые волны.
Все пути однажды заканчиваются. Одни тонут в безлунной ночи сомнений, другие тают под ослепительным светом прозрений. Одни хочется завершить поскорее, потому что продолжать не хватает сил — ни духовных, ни физических; за другие цепляешься до последнего мига всем своим существом. Но когда стремительно или смиренно делаешь шаг с обрыва, под ногами вдруг снова оказывается твердь, свежая брусчатка совсем нового, совсем иного пути. И остаётся только одно: начать сначала!
Молодой охотник за ведьмами Марк узнает о существовании амменирского кольца, с помощью которого можно принимать любой облик. Марк загорается идеей найти кольцо, чтобы использовать его в своих целях. Однако для этого необходимо оживить последнюю хозяйку кольца, ужасную колдунью Эрхог. Мало того, для воплощения нужно найти молодую красивую девственницу. И оказывается, что вызвать из небытия дух старой ведьмы гораздо легче, чем загнать ее обратно.
Ваша судьба расписана от рождения и до смерти, даже на свет вы появились в полном согласии с правилами, почти такими же старыми, как весь ваш род. Служба так тесно переплетена с жизнью, что вы и сами иногда не понимаете, где заканчивается одно и начинается другое. Жену вы тоже выбрали себе сами, окончательно и бесповоротно, и всё, что остаётся, это только полюбить её всей душой. Ни шага влево, ни шага вправо: на всё вам установлены границы. Есть лишь одна свобода — свобода выбора. Вы вольны сбежать, бросив всё, или остаться, но тогда и принимать придётся тоже всё.
Путь к власти редко бывает прямым: сколько городов и весей придётся пройти, не сможет предсказать самый умелый прорицатель. Ремесло захватчика хоть и прибыльно, но рискованно: никогда не знаешь, с каким отпором придётся столкнуться! И стоит трижды подумать, прежде чем высаживаться на берег Хаоса!
Когда твоей заботе поручают не пядь земли, не город и даже не страну, а целый мир, появляется законный повод для гордости. Когда в твои руки попадают черепки сосуда чужой судьбы, возникает непреодолимое желание сложить из них новый, лучше прежнего. Доброе слово сглаживает острые грани, суровое — скалывает выступающие края, мозаика вновь сотворенных путей растет и ширится, не предвещая странникам бед и напастей. Но если увлечься игрой на поле жизни других, рискуешь не заметить, как от твоей собственной останутся одни лишь осколки...
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.
Привычка — приятная спутница: не услышите от неё ни жалоб, ни бранных слов, разве что немного поворчит, если будет ненадолго оставлена без внимания. Привычка — полезная спутница: всегда протянет вам руку и поможет сделать выбор. Как умеет? Что ж, спасибо ей и за это. Но гобелен жизни соткан не из одних штилей, а штормы бушуют не только на водных просторах, но и в глядящих на вас глазах, и когда очередная буря утихнет, вы вполне можете оказаться на берегу совсем незнакомого моря. Считаете, что разучились удивляться? О, как же вы ошибаетесь...
Судьба не топчется на месте и не забегает вперёд, а всегда ведёт тебя по ей одной известному Пути. Куда-то? В никуда? Не узнаешь, пока не придёшь. На перекрёсток, где необходимо сделать Выбор. И как это часто бывает, нам открываются три дороги. Да, Нет и Возможно. Можно Уйти, выбрав Память. Можно Остаться, выбрав Забвение. Есть ещё и Третий Цвет Пепла — Надежда. Но как поступить, если просто не знаешь, на что надеяться?
Вы любите приключения? А вот некто по имени Джерон их ненавидит. Но, как назло, эти самые приключения льнут к нему не хуже ласковой кошки. И стелется дорога, и голову кружит калейдоскоп лиц, и сплетается клубок интриг, и... каждый миг происходит битва... Да, врагов хватает, но самый опасный и сильный противник — ты сам. Пусть сражение скромное, как стол, накрытый на две персоны, но и в нём будут победители и проигравшие. Непременно будут. На какой стороне вы хотите оказаться? На стороне тех, кто победил? Не торопитесь, почтенные: дорога только начинается...
Бывает, мир рушится. Сначала морщины разрушений тонки, как волоски, и почти незаметны, но стоит успокоиться и увериться, что жизнь идёт прежним чередом, трещинки становятся ущельями, и времени остаётся всего лишь на одно действие. Но какое? Стиснуть останки мира в кулаке? Устав от агонии, ударить посильнее? Продлить мучения или прекратить — обычный выбор. Но ещё можно подставить ладонь. Поймать один из осколков и удержать, подарив новую жизнь и ему, и себе. Просто? Да. Только тому, кто норовит всё время сжимать кулаки, никогда не научиться держать мир на раскрытой ладони.