Право на выстрел - [9]

— Ну? — спросил Паундс. — Что мы имеем?

— Похоже на работу Черча, — ответил Босх.

— Черт! — выругался Эдгар.

— Ты уверен? — переспросил Паундс.

— Об этом говорит каждая деталь, которую мне удалось рассмотреть: Кукольник. Вплоть до «подписи». Она — там.

— Подпись? — озадаченно спросил Эдгар.

— Белый крестик на ногте ноги. Все время, пока шло следствие, мы не разглашали этого. Договорились со всеми репортерами, что они не станут о том сообщать.

— А может, какой-то подражатель? — с надеждой в голосе предположил Эдгар.

— Может быть. В газетах о белом крестике не упоминали ни разу, пока мы не закрыли дело. После этого Бреммер из «Таймс» написал о Кукольнике книгу. Там он упомянул и про «подпись».

— Значит, мы имеем дело с подражателем! — провозгласил Паундс.

— Все зависит от того, когда она умерла, — возразил Босх. — Книга Бреммера появилась примерно через год после смерти Черча. Если девушку убили после выхода книги, значит, это действительно подражатель. Если же ее уложили в цемент до того, то я уж и не знаю...

— Черт! — повторил Эдгар.

Прежде чем снова заговорить, Босх некоторое время размышлял.

— Тут может быть много вариантов. Подражатель. Но не исключено, что у Черча был напарник, о котором нам ничего не известно. Или, быть может... я шлепнул не того парня. Возможно, в записке, кто бы ее ни написал, — правда?

После того, как прозвучали эти слова, в воздухе на несколько мгновений повисло молчание. Собеседники отреагировали на них, как на собачье дерьмо на тротуаре: осторожно обходили, стараясь не приглядываться.

— Где записка? — спросил наконец Босх у Паундса.

— В моей машине. Сейчас принесу. Но что ты имеешь в виду, говоря, что у него мог быть партнер?

— Допустим, это — дело рук Черча. Но он мертв. Откуда тогда появилась записка? Значит, совершенно очевидно, что кто-то знал, что он сделал и куда спрятал труп. В таком случае, кто он, этот второй? Партнер? Может, у Черча был партнер по убийствам, о котором мы даже не догадывались?

— Помните Хиллсайдского Душителя? — спросил Эдгар. — Потом выяснилось, что это были душители. Их оказалось двое. Два двоюродных братца, которым нравилось убивать молодых женщин.

Паундс отступил назад и принялся трясти головой, словно отгоняя предположение, которое, окажись оно правдой, могло стоить ему карьеры.

— А вдруг это Чэндлер? — предположил он. — Допустим, жена Черча знает, куда он запрятал тело. Она говорит о том Чэндлер, а та разрабатывает этот план. Пишет записку, подделываясь под Кукольника, и подкидывает ее нам. Таким образом Чэндлер точно создает условия, чтобы тебе всыпать.

Босх прокрутил в мозгу и этот вариант. Сначала он показался ему правдоподобным, но потом обнаружились его слабые стороны. Они уже перебрали все возможные сценарии.

— Но почему Черч стал бы одни тела хоронить, а другие — нет? Психоаналитик, который в свое время консультировал нашу группу, сказал, что Черч не просто так выставлял напоказ тела своих жертв. Он был эксгибиционист. А под конец, после седьмого убийства, стал подбрасывать записки — нам и в газету. В таком случае глупо думать, что одни тела он оставлял, чтобы их нашли, а другие хоронил в цементе.

— Верно, — согласился Паундс.

— Мне больше нравится идея с подражателем, — сказал Эдгар.

— Но для чего копировать чей-то стиль вплоть до «подписи», а потом хоронить тело? — спросил Босх.

На самом деле он спрашивал не их. На этот вопрос предстояло ответить ему самому. Долгое время они стояли, не произнося ни слова, и для каждого становилось все более очевидным, что наиболее вероятное предположение, скорее всего, заключается в следующем: Кукольник до сих пор жив.

— Кто бы это ни сделал, зачем была нужна записка? — изрек Паундс. Он выглядел крайне возбужденным. — Зачем он подбросил нам записку? Ведь его уже никто не ищет.

— Потому что хочет привлечь к себе внимание, — ответил Босх. — Такое же, как Кукольник. Такое же, какое привлечет к себе и этот процесс.

Вновь воцарилось долгое молчание.

— Ключ к разгадке, — наконец нарушил его Босх, — это идентификация жертвы. Надо выяснить, сколько времени она пролежала в цементе, и тогда мы поймем, с чем имеем дело.

— Так что же нам теперь делать? — спросил Эдгар.

— Я тебе скажу, что делать, — ответил Паундс. — Мы никому ни хрена об этом не скажем. Пока не скажем. До тех пор, пока не узнаем, что происходит. Дождемся результатов вскрытия, установления личности. Узнаем, как давно умерла эта девушка и чем она занималась, пока не пропала. И только тогда мы... я сообщу, каковы будут наши дальнейшие действия. А до тех пор — никому ни слова. Если что-то пойдет не так, нашему отделению может быть нанесен непоправимый вред. Я вижу, кое-кто из журналистов уже здесь. Беру их на себя. И чтобы больше никто с ними не разговаривал! Все поняли?

Босх с Эдгаром утвердительно кивнули, и Паундс отошел, медленно ступая между обломками, двинулся по направлению к кучке репортеров и операторов, собравшихся возле желтой ленты, натянутой полицейскими.

Несколько мгновений Босх и Эдгар молча провожали его взглядами.

— Надеюсь, он знает, что собирается им сказать, черт его дери, — прокомментировал Эдгар.