Право на убийство - [14]

Голова шла кругом, и Мисютину необходимо было с кем-нибудь посоветоваться. Под рукой оказался только я. Это — первая причина, объясняющая снизошедшую на моего сокамерника откровенность.

Но есть и вторая. В бандитской среде всегда существует культ силы. У этих людей в крови — подчиняться более сильному. Как в физическом, так и в умственном отношении.

Свое превосходство над Мисютиным я наглядно продемонстрировал, — и именно поэтому он пошел на сближение, стал рассказывать историю своей жизни.

«Его скудный мозг нуждается в подпитке извне, и эту подпитку придется обеспечивать мне».

Так наивно я полагал тогда.

Не менее наивен был мой сосед. Ведь он не предполагал, что очутился в этой камере только для того, чтобы познакомиться со мной. И суд неспроста оказался столь суровым, а только для того, чтобы принудить Барона искать пути сокращения назначенного «чрезмерного» и «несправедливого» срока. Путь исправления, образцового поведения в зоне его не прельстит — не та фигура. Остается одно — смыться. И легче всего сделать это на этапе. Или — в пересыльной тюрьме, какой для Сергея стали «Кресты». Именно отсюда совершит побег Мисютин. А я останусь в камере…

К сожалению, он еще ничего не знает о своей участи. Но у меня есть время для того, чтобы подвести его к такой мысли!

…Зимой мы ежедневно набегали на лыжах более пятидесяти километров, благо та зима в Казахстане выдалась на редкость снежной, а едва потеплело — перешли на изнурительные марафоны. 42 километра я бегал ничуть не хуже любого участника международных соревнований. В таких условиях откажешься не только от салицилового спирта, но даже от более благородных напитков, если, конечно, не хочешь сдохнуть прямо во время занятий.

С конца апреля 1976 года начались тренировки под водой. Мы неоднократно переплывали Балхаш не только в самом узком месте, у поселка Саяк, но и там, где его ширина достигала максимума, почти восьмидесяти километров. Аппараты замкнутого регенеративного типа позволяли нам находиться под водой до восьми часов и погружаться на глубину до пятидесяти метров, но таких ям на Балхаше просто не было.

Наше вооружение состояло из автоматов для подводной стрельбы, так называемых АПС, и четырехствольных пистолетов. Они стреляли десятисантиметровыми иглами и легко поражали противника с расстояния десять — пятнадцать метров. Для бесшумной стрельбы с ближнего расстояния применялись глушители. Стреляли из мощных снайперских винтовок в светлое время суток, в сумерках и даже ночью, используя бывшие тогда еще в диковинку инфракрасные и оптические прицелы, в нынешнее время замененные лазерными.

Из холодного оружия мы всегда имели при себе обычный десантный нож и игольчатые кинжалы с газовыми баллончиками. Каждый курсант лихо орудовал ими, как на суше, так и под водой.

Но основным нашим оружием все же оставались не ножи и автоматы, а мины, бомбы, торпеды…

Больших успехов я достиг в рукопашном бое. Среди нас были боксеры и дзюдоисты, самбисты и специалисты по восточным единоборствам. Синтез различных боевых искусств, культивируемый в нашем центре, дополнял и развивал навыки убийства, приобретенные курсантами в своих видах единоборств еще на гражданке.

Здесь я твердо и навсегда усвоил, что шаолинь-цюань, карате, кунг-фу, джиткундо и другие «до» хороши лишь для американских боевиков и прочей показухи, к настоящему смертельному бою они не имеют никакого отношения. Лучше прямого и точного удара кулаком человечество не смогло придумать ничего. (Точного — значит, основанного на знании нескольких мест и участков тела, которые «отключают» самого сильного и закаленного противника.) А остальное… Пока такой «Брюс Ли» будет лететь на меня с выставленной вперед ногой, я успею увернуться и вырвать ему яйца. Учитывая то, что нас учили, заставляли и тренировали отрывать от живого тела целые куски мышц, сделать последнее будет совсем нетрудно. Большинство курсантов стало такими — умелыми и жестокими бойцами. Что тогда говорить о наших инструкторах, если, работая с ними в спарринге, курсант ставил перед собой единственную цель — не свалиться сразу с катушек, то бишь с ног!

Ты-то сам, читатель, никогда не задумывался над тем, почему японцы, с детства обучаемые всем этим премудростям в стиле айки-до или кекусин-рю, очертя голову давали стрекача, как только русские воины, набранные из числа совершенно не владеющих боевыми искусствами крестьян, переходили врукопашную? Или почему такие организованные и прекрасно обученные немцы как огня боялись русского штыка? Потому что «против лома нет приема», дорогой мой читатель.

«Если нет другого лома», — возразят мне «интеллектуалы», только где наберут столько ломов клятые империалисты? Это наше, исконно русское оружие!

Рукопашный бой, кроссы, подводная спецподготовка (теория и практика), история диверсионных подразделений, психология и… прыжки с парашютом. Без них «морскому дьяволу» никак нельзя.

Когда в январе я совершал свой первый ознакомительный прыжок с принудительным раскрытием — страху натерпелся немеряно. В «ЛИ-2», как в советской авиации назвали американский «дуглас», нас было шестеро курсантов. И две девушки-парашютистки. Так сказать, для поднятия духа. Они выпрыгнули первыми, долго кувыркались в воздухе, что-то пели… Затем настала очередь курсантов-диверсантов, как нас в шутку называли летчики. И сразу вопли отчаяния разрезали салон самолета: «Не буду-у-у!!!» Это громила чуть ли не с центнер весом уперся ногами в раскрытый люк. Почему-то не желает прыгать в бездну. Мы все наседаем сзади. «А-а-а»… Крикун летит вниз, над ним мгновенно вспыхивает белоснежный купол. Следом строго по весу вылетают остальные…