Правнучка В.М.Бехтерева о нем и его детях. И как было на самом деле - [5]

Владимир Михайлович всегда был в кругу своей семьи, даже после женитьбы на Берте. Поэтому слова Ф. Э. Арэ — «По- видимому, в то время всех детей В. М. Бехтерева устраивало то, что Берта Яковлевна заботилась об их одиноком отце» — звучат странно! О нем всегда было кому позаботиться, тем более когда была жива Наталья Петровна. Конечно, после смерти жены, с которой прожил 47 лет, он ощутил чувство одиночества, что естественно после потери любимого и близкого человека. Но рядом с ним всегда находились дети и внуки, поскольку его устраивало проживать вместе с ними и работать в своем кабинете на первом этаже дома на Каменном острове, куда Берта после бракосочетания с ним иногда наведывалась. Второй кабинет на Гагаринской улице он использовал для приема пациентов, как и прежде. Так он работал и жил до самой своей смерти.

Я могу предположить, что деловые отношения Владимира Михайловича и Берты могли перерасти в более близкие еще до гибели Натальи Петровны. Было бы даже удивительно, если бы он, здоровый мужчина, не обратил должного внимания на молодую женщину, оказавшуюся загадочным образом рядом с ним.

Однако жена и любовница — это «две большие разницы». Совместная супружеская жизнь или гражданский брак подразумевают совершенно другие отношения. Владимир Михайлович никогда бы на ней не женился, если бы Наталья Петровна была жива. Берта это прекрасно понимала (и не только она).

Дальше Ф. Э. Арэ приводит слова Георгия Бальдыша: «Наталья Петровна осталась одна …на даче, отрезанная в ноябре наступлением белофиннов».

Я прекрасно помню, как к нам домой на Каменный остров приходил Георгий Бальдыш, он тогда собирал материал для написания книги «Бехтерев в Петербурге — Ленинграде». К сожалению, уже тогда не было в живых ни бабушки, ни дедушки, поэтому рассказы были в основном со слов моей мамы. Потом он нам подарил напечатанную книгу с надписью: «Внукам и правнукам великого Бехтерева с благодарностью за помощь в создании этой книги. От автора. 2 декабря 1980 г». Папа, прочитав книгу, сказал: «Ну и насочинял!».

Действительно, в этой книге столько живописного художественного вымысла, что когда читаешь, думаешь, наверное, все так и было. Поскольку Ф. Э. Арэ в своей статье ссылается на книгу Бальдыша, то, может быть, «тяжкая болезнь и недееспособность» Натальи Петровны появились в его воображении по ассоциации с полностью вымышленным в этой книге эпизодом: «Вот и я свою подругу потерял. Трудно сказать, чего бы я достиг без ее советов, подсказок, без ее забот. Схоронил недавно — Знаю, знаю. Да она уже из-за границы приехала у вас хворая. Устала, наверное, от разлуки. Достойная женщина была Наталья Петровна».

Возможно Георгий Бальдыш, как писатель, решил перенести время действия события и применил литературный прием «гротеска». Моя мама, в моем присутствии, рассказывала ему о болезни Натальи Петровны в 1919 году, когда та тяжело болела воспалением легких, долго лечилась и, к общему счастью, поправилась. О том, что Наталья Петровна болела в те годы и выздоровела, в своих воспоминаниях писала и Мария.

А потом эти и им подобные «художественные» сочинения идут в народ, и в результате — «что написано пером, не вырубить топором».

С 1917 года для каждого человека нашей страны жизнь круто изменилась. Когда я спросила тетю Мусю (я так называла Марию, как она просила, т. к. дома ее все называли Мусей), как началась революция, она ответила: «Очень просто. Пришли матросы с винтовками. Папы дома не было. Взломали дверь гаража, забрали папин „Мерседес“ и уехали на нем. Больше мы „Мерседеса“ не видели. Так началась революция».

1925 год. Последнее лето, проведенное вместе в усадьбе «Тихий берег»

Владимир Михайлович с детьми (Катей, Петром и Владимиром)

Этот период в своей автобиографии описывает и сам Владимир Михайлович:

«Но нельзя скрыть и того, что в первые годы Октябрьской революции научная деятельность в означенных учреждениях, и в том числе, лично моя деятельность, затруднялась, в невероятной степени по причине тяжелых материальных условий, особенно в период голода и военного коммунизма, при отсутствии света в домах и в учреждениях, при невероятном иногда холоде в последних по причине недостатка или даже почти полного отсутствия средств сообщения. Многие ученые, как известно, бежали за границу. И мне, конечно, предоставлялись разные возможности переезда за границу; но я ничуть не завидовал тем, которые предпочли заграницу своему дому, хотя должен сказать, что мне вместе с семьей приходилось в голодные годы питаться нередко лишь овсом и ржавой селедкой или воблой. Однако, другим приходилось в это время еще хуже, ибо, как известно, вымирали от голода даже целые больницы, и гибло от голода неисчислимое количество рабочих и крестьян».

Нам было известно, что у нас есть американские родственники, но мы не знали, как и где они живут. Однажды раздался звонок по телефону, звонил Андрей Петрович Бехтерев (брат академика Натальи Петровны Бехтеревой) и сообщил, что у него сейчас находятся в гостях Мария с дочерью, и они очень хотят приехать к нам познакомиться и побывать в родном доме на Каменном острове. Ему как-то удалось разыскать Марию. Безусловно, мы были рады, впрочем, Андрея Петровича мы тоже видели в первый раз. А привезла их всех невестка Андрея Петровича. Это было в 1992 году. После этой встречи у нас с Марией и ее дочерью Верой сложились очень хорошие и теплые отношения, началась переписка. А потом и ее сын, Михаил Данилевский, приехал в Петербург по своим скаутским делам и остановился у нас. Тогда мы познакомились и подружились с Михаилом, как полагается родственникам. Он с 1945 года состоял во Всемирной скаутской Организации Российских Юных Разведчиков (ОРЮР). В то время он был уже Старшим скаутмастером и руководителем этой организации. Эта организация, запрещенная в СССР, создана в России еще до революции О. И. Пантюховым, который на скаутском съезде в Новочеркасске был избран Старшим скаутом России.