Правнучка В.М.Бехтерева о нем и его детях. И как было на самом деле - [2]

Итак, Ф. Э. Арэ пишет: «Б. Я. Арэ родилась в селе Нойшваненбург Лифляндской губернии России. … в семье латышских крестьян… получила среднее образование в Латвии. Кроме латышского языка владела русским и немецким. …В 1908 году, то есть в возрасте 21 года, она жила самостоятельно, без родителей, в городе Терийоки (ныне г. Зеленогорск Ленинградской области)».

Из истории Зеленогорска: «В период Революции 1905–1907 годов здесь находились конспиративные квартиры ЦК РСДРП и других революционных партий и групп, проводились их конференции и совещания. Здесь находились перевалочные базы запрещенной литературы и оружия. В 1908 году в Терийоки постоянно проживало чуть больше 6 тыс. жителей».

Вопрос: как оказалась в Терийоки родившаяся и проживавшая в Латвии Б. Я. Арэ? Что она там делала, вдалеке от родителей, и с какой целью поселилась рядом с усадьбой Владимира Михайловича «Тихий берег»?

Далее Ф. Э. Арэ пишет: «Ее первым мужем был Петр Петрович Гуржи, человек весьма состоятельный. …Петр Петрович умер в 1916 году. Он страдал прогрессирующим параличом, лечился у В. М. Бехтерева… …следует учесть, что она унаследовала большое состояние после смерти первого мужа, которое хранилось за границей». (А также квартиру в центре Петрограда, на Гагаринской улице д.14, которая принадлежала П. П. Гуржи).

Вопрос: каким образом латышке из крестьянской семьи, но владеющей тремя языками, удалось выйти замуж за богатого «буржуа», да ещё пациента В. М. Бехтерева?

Ф. Э. Арэ возмущен тем, что М. И. Буянов (психиатр, член Союза журналистов СССР), выявил родство Берты Яковлевны с Генрихом Ягодой: «Как могла латышка, выросшая в Латвии, оказаться родственницей еврея Еноха Гершоновича Иегуды, уроженца г. Рыбинска, который до 1912 года был жителем Нижнего Новгорода?».

Я не знаю, была ли Берта родственницей Генриху Ягоде, но если посмотреть его биографию, то в 1913 году он переезжает в Санкт-Петербург, и познакомиться с ним она вполне могла уже тогда, проживая в пригороде Петербурга с 1908 года.

Господина Арэ удивляет версия Н. П. Бехтеревой, что Берта Яковлевна была членом партии, и это поражает его своей нелепостью: «Она не могла быть членом партии, прежде всего по своим убеждениям. В моей семье вообще нет, и не было, членов партии. Мне удалось прожить более 80 лет не только без партийного, но и без комсомольского билета». (Без комсомольского билета в СССР?!).

Всем хорошо известно, что в советское время так была устроена система, что многие вступали в партию вовсе не по убеждению, а для карьеры. А для некоторых профессий членом партии надо было быть обязательно. И абсолютное большинство из них были вполне порядочными и честными людьми. А в те годы можно было быть и членом другой партии — например, Латышской социал-демократической.

Известно, что Берта Яковлевна Гуржи после Революции работала в канцелярии Петроградской Комиссии по улучшению быта ученых (КУБУ), организованной по инициативе Максима Горького.

Вопрос: кто ее туда устроил? Бехтерев (по версии Ф. Э. Арэ)? Горький? Или Ягода, состоявший с Горьким в дружеских отношениях?

Ф. Э. Арэ пишет: «В то время Берта Яковлевна была в хороших отношениях со всеми членами семьи В. М. Бехтерева, общалась с ними в Петербурге, вместе с некоторыми из них и с В. М. Бехтеревым ездила отдыхать на юг. …После бракосочетания с В. М. Бехтеревым отношение некоторых членов его семьи к Берте Яковлевне резко изменилось. Не меркантильные ли соображения стали причиной того изменения? Впрочем, хорошие отношения Берты Яковлевны с дочерьми В. М. Бехтерева Ольгой и Марией сохранились и после бракосочетания, и после его смерти».

Вот тут скажу резко! Ложь! Берту Яковлевну никто не любил и до бракосочетания, и после. Все дети Владимира Михайловича не выносили ее взрывной характер. Она обладала способностью настаивать на своем, добиваться своей цели, не уступая ни в чем и никому. Часто могла закатывать истерики на пустом месте. Все удивлялись, как Владимир Михайлович ее терпит. А говорить о том, что после смерти отца дочери Ольга и Мария были с ней в хороших отношениях, даже в голове не укладывается. Только Мария однажды была в деловой заграничной поездке вместе с отцом и Бертой. И в Кисловодск ездили один раз вместе потому, что Владимир Михайлович хотел совместить свой отдых и лечение Марии. Там же Владимир Михайлович и Берта поженились 27 июля 1926 года. Мария очень удивилась этому, но не вправе была возразить. Эта женитьба была такой же загадочной для всех его детей, как и его смерть. Мария, рассказывая мне об этом, говорила, что настроение у отца тогда было почему-то «не очень радужное». Берта старалась в той поездке всячески угождать ей, задаривала подарочками, в надежде, что хоть Мария будет к ней хорошо относиться. Однако все ее усилия были напрасны.

Вот что пишет о Берте Мария в своих «Воспоминаниях об отце, В. М. Бехтереве» (из архивных материалов музея Научно-исследовательского Психоневрологического института (НИПНИ) имени В. М. Бехтерева в Санкт-Петербурге):

«Не думаю, чтобы она имела какое-нибудь образование, но кроме русского и латышского, хорошо говорила по-немецки и, как говорили многие, знавшие ее папины сотрудники, имела „министерский“ ум. Действительно, она обладала способностью устраивать всякие дела, кому нужно вовремя сказать, устроить встречи нужных людей и сделать так, чтобы получилось именно так, как она находила нужным. Была весела и приветлива, но если что-либо задуманное не удавалось, или возникало какое-нибудь пустяшное недоразумение, настроение ее резко менялось, она несколько дней не разговаривала, делалась злая и неприступная. Мне часто казалось, что ее веселость и приветливость были неестественными, а на отца такие перемены действовали угнетающе, и он становился мрачным и неразговорчивым. Вероятно, из-за такого характера ее и не любили папины сотрудники. Во-первых, потому, что все дела, даже в папиных учреждениях, она хотела управлять по-своему и, во-вторых, так как действовала на отца своими настроениями, вернее даже капризами, в то время как все его сотрудники очень любили его».