— Вырезал сегодня, когда ты отдыхала, — сказал он.
— Спасибо! — поблагодарила растроганная Магдалин. — Нам пора, — сказала она через минуту.
— А как же Трикси? Хьюберт?
— Они сказали мне, что безумно хотят съездить в Нью-Йорк. Мы встретимся с ними позже.
— А разве они с нами не едут в Бостон?
— Уже никто не едет в Бостон, — улыбнулась Магдалин. — Хотя если ты хочешь… — И она решительно произнесла: — Как ты скажешь, так и будет!
Она вытащила из кармана ключи от «Импалы» и положила на стол, но руки не отнимала, как будто приглашала Николаса на игру. А он, поняв ее настроение, сначала осторожно прикоснулся к ее маленькой ладони, а потом с еще большей предупредительностью и с заметным волнением нежно погладил ее пальцы.
У Магдалин было такое впечатление, что внутри сейчас все взорвется. Дыхание остановилось на миг, а сердце ответило несколькими неритмичными ударами. Она не убирала руку до тех пор, пока соседний стол не заняла шумная компания.
— Ты когда-нибудь бывала на заливе Мэн? — спросил Николас, когда они вышли на улицу.
— Нет. Я вообще мало где была.
Она смотрела на него, слегка щурясь от солнца, и для Николаса сейчас не существовало никого на свете, кроме этой удивительной девушки, в глазах которой он впервые увидел доверие.
— Там потрясающие виды. Берег изрезан бухтами, много всякой живности. Рыбаки на катерах и лодках — все ловят омаров. Ты когда-нибудь видела живого омара?
— Нет, а ты?
— Я тоже. Только по телевизору. Представляешь, если они в бою потеряли клешню, у них отрастает новая!
— Ничего себе. А я много раз показывала детям омара на картинке, а в жизни никогда не видела.
Так они шли к машине, перебрасываясь короткими фразами, которые кому-то могли показаться ничего не значащими. Но для Магдалин и Николаса они полны были глубинного смысла, потому что, несмотря на множество людей вокруг, весь мир существовал сейчас только для них. И им было хорошо.
