Правила сближения - [41]

Также Николас мог рассказать Магдалин, как той же ночью он и Хьюберт подъехали к дому девушек. Николас пробрался во двор, опасаясь собак. Но собак, к радости своей, не обнаружил. Он мог рассказать, как подкрадывался к стоявшей под навесом «Импале» и цеплял к ее кузову крохотный, но всесильный маячок. Для него, человека технически подкованного, ничего не стоило собрать небольшой прибор из портативного спутникового приемника-навигатора и старого, сломанного сотового телефона. А дальше — все проще простого. Телефон передает сигнал о координатах, которые навигационный приемник снимает со спутника на карманный компьютер Николаса. Даже если сигнал прерывается в отсутствие сети, он все равно появится, как только машина вновь окажется в зоне уверенного приема мобильной связи.

Для чего это было сделано? Николас мог бы ответить и на этот вопрос. Для того чтобы в путешествии, на которое отважились Магдалин с подругой, с ними ничего не случилось. Николаса и Хьюберта объединяло одно — оба безумно хотели ощущать себя причастными, быть где-то рядом, способными прийти на выручку в любой момент.

Но то, что это делалось тайно, — вот это было постыдно. Он сам клеймил себя, когда подслушивал там, в ресторане, где девушки ужинали с Хьюбертом. Но, когда представилась возможность, иначе поступить не мог. И теперь признаться в этом? Это все равно придется сделать, но как и когда? Может, прямо сейчас? Нужно сказать Магдалин, что он любит ее! А для любви нет препятствий. Что он может пройти сотни дорог, чтобы найти любимого человека…

Раздумывая над этим признанием, Николас не замечал, что бормочет себе под нос, и одновременно покачивается, как ненормальный, а Магдалин обеспокоенно смотрит на него.

И причины для волнения были серьезные. Ведь Николас так и не ответил на ее вопрос — как он здесь очутился? Ей сейчас снова страшно стало за себя. И за Трикси, которая не ведает о том, что случилось.

Она заметила, как смущенно смотрит на нее Николас. Как будто понимает, что сделал что-то не так, чем-то напугал. Казалось, он хочет что-то сказать, но не решается.

Эта неловкая пауза затянулась.

— Ну что, пойдемте дальше? — предложила Магдалин. — Только я попробую сама!

Взгляд Николаса потух. Николас кивнул.

Когда Магдалин осторожно встала, она с удовлетворением отметила, что боль в ноге если и не исчезла совсем, то стала вполне терпимой.

— Дайте мне кроссовки! — потребовала Магдалин.

— Я бы не советовал…

— Не нужны мне советчики. Дайте обувь!

Николас вынул из рюкзака кроссовки и протянул ей. На здоровую ногу кроссовка налезла свободно, а вот с больной вышла незадача — было слишком больно. Тогда Магдалин взяла кроссовки в руки и пошла так — на босу ногу, прихрамывая.

— И чего вы добиваетесь? — проворчал Николас. — Ноге нужно дать отдохнуть, иначе завтра она не даст вам встать.

— Ничего, расхожусь! — ответила Магдалин.

Николас догнал ее.

— А может, вы правы. Если мышцы будут работать, то кровь разгонится, связки разомнутся. Да, пожалуй, так лучше. Я согласен…

В его голосе не было ни насмешки, ни отрицания. Он действительно соглашался с ее доводом, хотя Магдалин сказала это больше из протеста.

Магдалин остановилась и повернулась к Николасу. Грубость вертелась на языке, и не было сил сдержаться.

— Никки, — зло произнесла она, намеренно придав голосу ехидство, — вам никто никогда не говорил, что вы… дурак? — Она все-таки произнесла это слово.

— Очень часто. — Николас смотрел на нее улыбаясь. — А вы еще ни разу.

Ну как можно сердиться на такого? Магдалин хотелось смеяться и плакать одновременно. Боже, зачем ты создал этого безнадежного человека?

Она покачала головой и пошла дальше. Вскоре намеренно позволила Николасу обогнать ее.

— Я не понимаю, — говорил он, — если человек искренне проявляет свои чувства, если склонен доверять мнению других людей, соглашаться с ними, а может быть, даже верить каждому их слову — почему он обязательно дурак?

Он замолчал, а Магдалин задумалась над его словами. Широкая спина Николаса загораживала солнце, отчего казалась еще шире. Он напоминал собой добродушного, простоватого великана. Магдалин отметила это еще во время первой встречи. Он вызывал определенную жалость. Но можно ли полюбить такого человека? Полюбить до безумия, до стремления испить с ним все горе и прожить вместе остаток дней?

Теперь Магдалин шагала с ним рядом. Николас смотрел куда-то в сторону, не на дорогу. Она повернула голову — там ничего не было, кроме зеленой стены поля. Магдалин хотелось узнать, о чем же думает Николас, но потревожить его вопросом не решалась. Она разглядывала его мощные руки, безостановочно несшие ее почти целую милю, его крутые плечи, крепкий плотный торс. Такого мужчину ведь еще поискать…

Но не тянет меня к нему, подумала Магдалин. Совершенно не тянет! Он приятен, возможно, хороший собеседник. Годится на роль товарища или друга. Не более. Хотя другая бы на моем месте…

— Вы очень красивая! — неожиданно услышала она.

Магдалин вспыхнула. Она не ожидала, что эти слова произведут на нее столь сильное впечатление. Что-то загорелось внутри и хотя быстро потухло, воспоминание о приятном ощущении еще долго не отпускало Магдалин.