Правила. Не снимай штаны в аквариуме - [7]
Ровно через шесть минут тридцать три секунды начнется истерика. Я знаю это абсолютно точно, как и то, что окно у соседей открыто и они непременно услышат, если Дэвид начнет вопить.
Красная спортивная машина проносится по дороге, обдавая грязью наш забор.
— Давай считать машины, — предлагаю я. — Вот раз.
Дэвид смотрит на меня исподлобья. Его не так-то просто отвлечь, особенно когда речь идет о видеопрокате, но ему нравится считать машины.
Мимо проезжает грузовик.
— Два! — Дэвид поднимает руку и держит ее перед собой, чтобы видеть одновременно и дорогу, и часы. И пять минут шесть секунд.
— Ну, может быть, пять минут.
— Три машины! И четыре минуты пятьдесят восемь секунд.
Я сдаюсь. Мы считаем машины: четыре, пять, шесть.
Дэвид считает минуты: три, две, одна.
— Напоминаю правило. — Я открываю свой альбом на последней странице и протягиваю Дэвиду.
Дверь наших новых соседей открывается.
— Десять! Девять! — выкрикивает Дэвид, отсчитывая секунды, как диктор перед запуском ракеты.
Девочка выходит на крыльцо.
— Восемь! Семь!
Я пытаюсь заткнуть Дэвиду рот, но он вскакивает с качелей. Приближается машина. Пусть это будет папа. Пожалуйста.
— Шесть! Пять! — кричит Дэвид, а девочка на крыльце соседнего дома украдкой поглядывает в нашу сторону. — Четыре! Три! Два! ОДИН!
Краем глаза я замечаю, что девочка уже не просто поглядывает в нашу сторону — она уставилась прямо на нас.
— Семь машин! — визжит Дэвид, когда машина проезжает мимо. — «Весь мир усеян пуговицами, но нет среди них моей!»
Я вскакиваю с места, чтобы остановить его руки, которые взмывают в воздух, как злые хищные птицы.
— С ним все в порядке? — окликает меня девочка. — Могу помочь тебе найти ее.
Найти что?
— Тебе помочь найти его пуговицу? — спрашивает она.
— А, нет, спасибо! — я с трудом удерживаю Дэвида.
Откровенно говоря, я просто не знаю, как объяснить ей, с чего начать, тем более что придется кричать через забор.
Разговаривать с Дэвидом — все равно что искать сокровища. Приходится заглядывать под слова, чтобы понять, что он хочет сказать. Это проще, если вы знаете его разговорные правила:
Строчку про пуговицу Дэвид позаимствовал в одной из своих самых любимых книг — про Квака и Жаба. Арнольд Лобел рассказывает о том, как Жаб все время находит пуговицы — большие, маленькие, квадратные, — но ни одна из них ему не подходит. Так же и среди проезжающих мимо машин нет папиной.
Пришлось бы слишком много всего объяснять, а девочка уже собралась обратно в дом.
Никаких тебе печений.
Ни тебе «привет», ни «меня зовут» или хотя бы «приятно познакомиться».
Никаких разговоров про фонарики. Первые слова, с которыми она обратилась ко мне: «С ним все в порядке?»
— Я заберу тебя в пять, — шепчет Дэвид. Слезинка, как крошечная жемчужина, дрожит у него на реснице.
Руки мои разжимаются.
— Папа обязательно приедет. Если человек опаздывает, это не значит, что он не придет.
Но это не помогает. Я протягиваю руку, утираю его слезу большим пальцем и произношу единственные известные мне слова, которые могут его успокоить:
— «Квак, ты какой-то зеленый».
Дэвид всхлипывает.
— «Но я всегда зеленый, я же лягушка».
Я делаю паузу, притворившись, будто не помню, что дальше, хотя знаю всю книжку наизусть, слово в слово.
— «Сегодня ты слишком зеленый, даже для лягушки».
Дэвид смотрит на меня.
Я киваю:
— Даже для лягушки.
Мы с Дэвидом сидим на качелях до тех пор, пока папина машина не останавливается перед домом.
— Ты готов? — спрашивает он, хотя Дэвид уже несется ему навстречу.
Я смотрю, как Дэвид пытается забраться в машину с раскрытым зонтом в руках.
— Прости, что опоздал, — кивает мне папа. — В последнюю минуту объявилась миссис Джесланд — у нее закончились сердечные капли. — Хочешь с нами, Кэтрин?
— Нет, спасибо.
Я смотрю на часы. Пять сорок две.
Порой приходится довольствоваться тем, что есть
В среду утром я испекла печенье. Но дверь мне никто так и не открыл, хотя я звонила соседям дважды. Мама сказала, что когда люди переезжают, у них много хлопот, и вообще надо дать новым соседям время обустроиться. Сегодня утром я хотела зайти снова, но когда я вышла, мини-вэн уже уехал.
По дороге в клинику я стараюсь не давать воли воображению, но когда мы въезжаем на мост, оно уносится вслед за течением. Надеюсь, соседская девочка любит плавать, у нас же есть пруд в нескольких кварталах от моего дома (а теперь и от ее дома!). Надеюсь, у нее нет аллергии на морских свинок — у меня их две. Надеюсь, она немного застенчивая и любит рисовать и читать. И еще надеюсь, что она не сочтет ребячеством сигналить азбукой Морзе.
В клинике мама говорит, что гулять еще слишком холодно. Я сижу и рисую парусники, раскачивающиеся на летних волнах, а мама читает мне вслух — тот эпизод, где колдовство оборачивается против Гарри. Я замечаю, что миссис Фрост нам улыбается. Похоже, она тоже слушает историю.
Звякает дверной колокольчик, и мамин взгляд отрывается от книги.
— Здравствуйте, Элизабет, — говорит она маме Джейсона. — Привет, Джейсон.
Джейсон не поворачивает головы, но его взгляд обращается ко мне:
— А-а-а-а!
Я вздрагиваю. Знаю, что Джейсон ничего не может с этим поделать, но иногда он издает очень громкие и совершенно жуткие звуки.
