Правила логики - [29]

Роман попросил скорее для порядка:

— Дайте, пожалуйста, сумку.

Быстро просмотрев содержимое, он вернул сумку гостье, постаравшись коснуться ее пальцев.

— Подождите немного, — попросила Кира, — у Аркадия Борисовича сейчас люди.

Гостья кивнула головой, села на одно из кресел, стоявших в приемной.

Роман опустился на свой стул, но почти сразу же вскочил. Из кабинета Воробьева показалась его супруга. Кивнув на прощание Кире, она быстро вышла из приемной.

— Идите, — пригласила в кабинет Воробьева красивую гостью Кира.

Левина встала, поправила волосы, достала платок, вытерла лицо и вошла в кабинет.

Кира наклонилась над бумагами.

Минут через пять Левина вышла. Она была как-то странно задумчива и печальна.

— До свидания, Кира, — сказала она, протягивая руку секретарю. Та протянула ей руку в ответ.

Левина кивнула на прощание Роману, и вскоре из коридора послышался характерный звонок подошедшего лифта. Кира собрала бумаги и доложила Воробьеву.

— Материалы, которые вы просили, у меня. Можно, я их принесу?

Не получив ответа, она собрала бумаги и прошла в кабинет. Роман посмотрел на часы. До конца его смены еще полчаса. Его так утомляет это идиотское безделье! Сидеть по четыре часа у кабинета, ничего не делая, так можно с ума сойти. Даже книгу нельзя читать или смотреть телевизор, как в дежурке.

Из кабинета вышла Кира. Она села за стол, посмотрела на часы, и в этот момент раздался звонок.

— Кто говорит? — спросила Кира. — Сейчас соединю с Аркадием Борисовичем.

Она включила переговорное устройство:

— Аркадий Борисович, вам звонят из Министерства финансов. Вы просили соединить, когда они позвонят.

Кира переключила телефон на хозяина кабинета, а сама, собрав бумаги и положив их на стол, вышла из приемной, оставив Назарова одного. Через минуту она вернулась.

«Видимо, ходила в туалет, — подумал Роман. — Конечно, ей можно, а нам — нет».

Через полчаса в приемной появился другой охранник — Валерий Кочкин.

Назаров, с удовольствием уступив ему свой стул, вышел в коридор, доставая сигареты. Здесь курить не полагалось, но многие охранники с большим воодушевлением нарушали это правило. Открыв новую пачку и затянувшись, он пошел к лифту, еще не зная, что это будет его последняя пачка сигарет, открытая им на свободе.

А в приемной раздался требовательный звонок внутреннего телефона.

— Кира, — закричал в трубке кто-то очень нетерпеливый, — почему не отвечает Аркадий Борисович? Мы договаривались с ним в пять часов созвониться.

Он не берет трубку своего прямого телефона.

— Аркадий Борисович сейчас занят, — попыталась объяснить Кира.

— Какой к черту занят? Он же всегда берет этот телефон сам. Если он в кабинете, пусть возьмет трубку.

— Он просил его не беспокоить.

— Соедини, говорю, это очень важно. Кира сильно колебалась.

— Хорошо, — наконец сказала она, — сейчас я ему доложу, что вы звоните.

Она подошла к дверям кабинета. Кочкин проводил ее взглядом. Она открыла дверь кабинета и, сделав три шага вглубь, внезапно застонала или закричала.

Кочкин одним прыжком очутился у дверей.

За столом сидел Аркадий Борисович Воробьев с простреленной головой. Все лицо было залито кровью. Он уже не дышал.

В тот день он прилетел в Москву и по установившейся традиции заехал к Владимиру Владимировичу получить новое назначение и документы.

Войдя в квартиру, он заметил сидевшего в глубине комнаты человека. Это его удивило. Раньше он никогда не встречался здесь с незнакомыми посетителями.

Дронго прошел в комнату, несколько опасаясь неожиданной встречи, когда незнакомец, даже не повернувшись в его сторону, добродушно произнес:

— Ну, вот наконец и встретились.

И только затем повернулся. Не узнать полковника Родионова было невозможно. Хотя он сильно постарел, ведь прошло уже четыре года после их последней встречи. Объятия были крепкими, дружескими.

— Рад, — говорил Родионов, — очень рад за тебя, родной ты мой. Думал, не вернешься. Или убьют где-нибудь. Снова подставят.

Он улыбался, чуть прищуривая глаза за довольно плотными стеклами очков.

Правда, взгляд, даже немного близорукий и старческий, был все такой же острый и цепкий, словно подмечающий все детали в облике собеседника.

— Он ждал вас с самого утра, — Владимир Владимирович произнес это уже из кухни, куда он спешно отправился заваривать свой «фирменный» чай.

— Что-нибудь случилось? — спросил Дронго, усаживаясь напротив своего бывшего руководителя.

— Как тебе известно, я уже не в разведке, — начал Родионов, — ушел оттуда по принципиальным соображениям, еще когда начинался этот бардак.

— Я помню, — серьезно ответил Дронго. Он знал, что подобная тема была самой трудной, самой болезненной для его коллег.

Родионов чуть пригладил седые волосы, вздохнул:

— Думал тогда, ты не вернешься из Великобритании. У тебя не было вообще никаких шансов. Затем, правда, узнал, что тебе вновь повезло. Хотя это, конечно, было не везение.

Дронго молчал. В таких случаях лучше молчать.

— Сначала трудно было без работы, — продолжал Родионов, — но потом меня взяли в коллегию адвокатов, пригодилось мое юридическое образование. Вот теперь уже три года, как я член коллегии адвокатов.

Владимир Владимирович принес чай.