Правила эксплуатации ведьмы - [47]

— Не лучшее жилище, — Лис хмыкнул.

— Неудивительно, что тут водятся крысы, — поддакнула я. — Странно, как ещё вурдалаки

на ужин не забегают.

— Или другая нечисть. А может, она тоже боится местных жителей?

После язвительной беседы до калитки оставалось около двух десятков шагов. Но

неожиданно что-то произошло. Воздух будто разрезал удар хлыста. Жилы сдавило и

перекрутило. Из горла вырвалось хриплое оханье.

— Что с тобой? — Лис поводил ладонью около моих невидящих глаз.

— Временное помутнение, — кашлянула я.

Если представить испепеляющий всё вокруг шар, пламя от которого расползается от центра

по краям, я бы охарактеризовала мощную темную волшбу именно им. Чары творятся в одной

точке, но и вдали от них может пожухнуть трава, испортиться молоко, замертво пасть птица.

Правда, подобный исход — один на тысячу. Но есть то, что невозможно не заметить: любой

знакомый с чернокнижным искусством человек почувствует чары за сотню локтей. С местом

совершения черной ворожбы его свяжет невидимой нитью.

Ступни мечтали об отдыхе, отяжелевшие веки слипались, но я прошла мимо дома,

устремляясь к заросшему высокой осокой болоту.

— Ты куда? — возмутился нагруженный сумками Лис.

— Только что применили проклятье. Кто-то мог пострадать.

— Сла-ава, — заныл юноша, пытаясь нагнать меня. — Если человеку понадобится помощь

— он попросит.

— Поверь, после качественной волшбы жертва может и не успеть заблаговременно

оповестить окружающих о скорой смерти, — усмехнулась я и поспешила вперед, словно

ищейка, двигаясь туда, где во рту обжигало от привкуса мрака.

Ч2. Пункт второй. Не принимайте ведьмовского участия; нечистая не поступит от сердца, ибо ею правит тьма.

Шелестела осока. Болото весело чавкало, когда я перепрыгивала с одной кочки на другую.

Сзади слышалась неразборчивая ругань Лиса, который умудрился оступиться и на

собственном примере оценить глубину трясины. Теперь он источал своеобразный запах

тухлятины и скрипел зубами от гнева.

А я безрассудно неслась вглубь топи подобно лисице, унюхавшей след добычи. Чернеющая

пропасть, исходящая от чар, засасывала. Я приблизилась к ней вплотную. Вдохнула спертого

воздуха. Тот сгущался, пощипывал кожу. Раздвинула длинные стебли колыхающегося на

ветру камыша и вгляделась в место, притоптанное мхом и пузырящееся жижей болота.

Вроде пусто.

Тонущего человека я заметила в последнее мгновение, иначе тело полностью бы засосало в

хлюпающую воду. Снаружи оставался лишь кусок его рубашки да согнутый локоть.

Совместными усилиями мы с Лисом вытянули несчастного и, не особо задумываясь над его

сохранностью, потащили недвижимое тело к ровной поверхности. Как только ноги

почувствовали под собой твердь, я скинула с себя спасенного и присмотрелась к нему.

Утопленником оказался нестарый и, похоже, окончательно мертвый мужчина. Широко

распахнутые синие глаза бездумно всматривались в сверкающее первыми звездами небо.

Губы не шевелились, грудь не вздымалась. Длинные черные волосы склеившимися прядями

налипли на белесые щеки.

— Мертвечина, — без особого сожаления произнес Лис, отряхивающийся от тины.

— Не успели. — Я поводила рукой около глаз утопленника.

— Или он окочурился заранее, а туда скинули, чтоб замести следы.

— Возможно. — Пальцы почти отстранились от мертвеца, но замерли перед самым носом.

— Погоди, он дышит.

Я надавила на грудь мужчины. Из приоткрывшегося рта полилась мерзкого зеленая

жидкость. Но, что отчасти добавляло надежды, не болотного происхождения.

— Его прокляли, — продолжила объясняться я, пока Лис, разорвав рубашку на утопленнике, определял, стучит ли сердце. — Чары затратные, сильные, но не самые страшные. Ведьмак

побеспокоился не о мощи, а о том, чтоб парень до самой смерти ощущал мучительную боль.

— Хм, и правда, дышит. Может, оклемается сам?

— От проклятья? Ну-ну.

— И что делать? — Лис ещё пару раз нажал под ребра, но жижи меньше не становилось. Она

так и текла нескончаемым потоком.

Достойных вариантов маловато. Или напоить несчастного зельем, которое снимет проклятье.

И которого у меня нет. Или оставить его и дождаться, когда ядовитая жидкость разъест

органы. И это стало бы хорошим выходом, не будь я такая человеколюбивая. А можно

помочь ему тем же, что почти принесло смерть.

— Не одолжишь нож? — Я вытянула ладонь, в которую Лис вложил снятый с бедра клинок.

На этот раз глубокая рана не обожгла болью. Привыкаю. Старые шрамы белеют и исчезают, новые — забываются. Вторым движением я рассекла обмякшую руку утопленника, а затем

повернулась к замершему Лису.

— Достань из бокового кармашка сумки мешочек с красноватым порошком.

Он непростительно долго копался, но, наконец, подал голос:

— Этот?

Я кивнула, насыпала щепотку в поставленную лодочкой ладошку. Защипало так, будто

ополоснула рану чистым спиртом. Из глаз покатились слезы. Выждав пару болезненных

мгновений, я сжала мужские пальцы своими.

Рябина — прекрасный избавитель от порч. И всякий знахарь знает: если напоить проклятого

отваром из рябиновых ягод, то вскоре, недели через две, он оклемается. Увы, времени в моем

распоряжении не было, посему пришлось ускорить процесс. Я смешала волшбу на крови с

порошком из засушенной рябины и парочкой других, менее безобидных, трав. И