Правила диктует любовь - [11]

Адди зааплодировала. Спенсер встал, картинно отвесил ей поклон и улыбнулся.

— Скотт Джоплин, самое начало и только одной правой.

— Поздравляю. Вы побили меня. — Адди обвела рукой комнату. — Какие еще таланты вы скрываете?

Он покачал головой.

— Да вы смеетесь надо мной. Что касается арфы, то я в детстве считал, что на ней играют только девчонки, а игру на клавикордах слушают лишь пожилые люди.

Адди догадалась, что пианино в другом конце комнаты — клавикорды, но не хотела говорить этого вслух, так как боялась ошибиться.

Он продолжал:

— Конечно, рояль это не саксофон и не барабан, но звучит здорово.

— Мой папа был саксофонистом, — неожиданно сказала Адди и внезапно почувствовала, как неловкая тишина повисла в комнате, разом нарушив их едва наладившиеся дружеские отношения. Девушка уже пожалела о своих словах, но не могла удержаться, чтобы не поговорить об отце в этом доме, куда его никогда не приглашали. Она разглядывала свои руки, смущенно сплетая и расплетая пальцы. — Когда мне было шесть лет, я слышала его игру в клубе. — Адди задумчиво откинула голову и улыбнулась воспоминаниям. — Он играл великолепно. Его музыка была похожа на расплавленный текучий мед. Обжигающая и одновременно сладкая.

— Завидую…

Адди взглянула на Спенсера. Он стоял неподвижно, сунув руки в карманы с готовностью слушать ее бесконечно. Ей это почему-то нравилось.

— Она велела, чтобы ноги его не было в этом доме. Раз и навсегда.

Окно, за которым виднелась заснеженная лужайка, находилось в шаге от нее. Адди рассеянно погладила тяжелую бархатную штору, спускавшуюся до пола, и горько рассмеялась:

— А ведь, если подумать, они могли бы сблизиться, ведь оба были музыкантами.

Острые углы в узорной оконной раме, складывавшиеся в форму звезды, поплыли перед ее глазами. Глупые слезы! Интересно, почему они всегда начинают капать в самый неподходящий момент? Она утерла слезы, потом повернулась к Спенсеру.

— Покажите мне остальную часть дома. — Девушка старалась говорить безразличным тоном.

Не слишком ли часто ей приходится притворяться перед этим человеком? Никто из них двоих ни разу не вспомнил, даже не намекнул, что они не так давно обменялись поцелуем. Если честно, то это было нечто большее, чем простой поцелуй…

Адди повернулась к выходу. Спенсер резким движением развернул ее к себе.

— Еще минуточку, — прогудел он, нависая над ней, и, схватив ее за плечи, слегка тряхнул. — Я прекрасно понимаю ход ваших мыслей, Адди, вижу вас насквозь. Неужели вы считаете, что я ничего не замечаю? Всякий раз, когда вы ловите себя на том, что начинаете разговаривать со мной как с обычным человеком, у вас резко меняется настроение. Вы уходите в себя.

Адди вырвалась из его рук и вышла из комнаты.

— Вот и не навязывайтесь, — бросила она через плечо.

— Ваша бабушка бросила музыку, — продолжал он, следуя за ней по пятам.

Вот прицепился, с досадой думала она. Уж хоть бы замолчал. А он все говорил:

— Я не знаю, почему, какие причины побудили ее к этому, но она никогда больше не играла. Даже дома. Более того, она велела запереть эту комнату. — Он вздохнул, рассеянно наблюдая, как ее пальцы теребят крышку маленького столика около стены. — Может быть, она боялась вашего отца. Боялась за вашу мать, предвидя возможные последствия ее брака.

Ну, уж это слишком! Не хватало еще, чтобы он пытался оправдать действия Аделины.

— Может быть, не стоило ей вмешиваться. — Она посмотрела ему в глаза. — Ее племянница забеременела от парня, которому приходилось трудиться, чтобы заработать себе на жизнь. Он был музыкантом и играл в барах, а не в симфоническом оркестре. Вместо пышной и многолюдной свадьбы состоялись лишь скромные посиделки. Аделина предпочла вообще не заметить этого события, так как нечем было гордиться перед великосветскими друзьями. Для нее мои родители просто перестали существовать.

— Вам, наверное, трудно это понять, — Спенсер чувствовал, как гнев охватывает его уже по-настоящему, ему захотелось задушить эту наглую девчонку, — но для вашей бабушки все эти светские условности были очень важны. Она воспитывалась в совершенно других условиях, у нее были свои понятия о приличиях, которые ей привили с детства.

— Вот только не надо мне ничего объяснять! — Адди возмущенно взметнула руки вверх. — Знаете, чему учили меня мои родители, Рид? — Наставив на него указательный палец, она едва не ткнула им ему в грудь. — Они учили меня, что самое главное — это любовь, что ты любишь, кого ты любишь! Это самое главное в жизни!

Проведя в доме шесть часов, она уже возненавидела всей душой его бывшую хозяйку. И тем не менее каждый скрип деревянных полов, каждая завитушка лепных карнизов отзывались в ее душе чем-то знакомым, и это новое чувство ее пугало.

Все это казалось каким-то наваждением.

— Итак, подытожим, — проговорила она, стараясь казаться спокойной. — Я уверена, что благотворительная организация, упомянутая в завещании Аделиной, с восторгом примет такой дар, когда окажется, что я не выполнила условия.

— Не торопитесь, подумайте еще немного, Адди.

Повернувшись к нему, девушка поняла, что Спенсер внимательно наблюдает за ней. Она также догадалась, что он уловил оттенок грусти в ее глазах. Он стоял перед ней, засунув руки в карманы. Манжеты его рубашки по-прежнему были расстегнуты. Загрустив, Адди решила быть откровенной.