Праведник поневоле - [69]

– Слушаю, сэр.

Бьянка, сбросив с себя сюртук, положила его на стул. Темно-серый жилет тоже был ей слишком велик, но благодаря своему покрою и ткани не мог совершенно скрыть ее форм. Верджил жестом пригласил ее к столу, который Мортон накрыл, так что они разместились на расстоянии вытянутой руки. При этом он старался сделать это так, чтобы гостья ничего не заподозрила.

Бьянка окинула взглядом комнату: зеркала, росписи на стенах, облицованных желтым мрамором, – все это весело блестело в пламени свечей и огня в камине.

– Необычная комната для такого особняка.

– Моя прапрабабушка по материнской линии ненавидела этот дом за чрезмерную простоту, однако ее мужу нравилось бывать здесь. Тогда она решила, что нужно хотя бы обедать в цивилизованных условиях, и велела оформить комнату по тогдашней моде. Супруг позволил ей это сделать, но только в этом зале и в ее покоях.

Бьянка принялась за еду. Съев ложку супа, она кончиком языка облизнула готовую скатиться каплю. Верджил как завороженный не мог оторвать от нее глаз.

Вечер обещал затянуться надолго – жестокое испытание для образца добродетели.

По всему было видно, что Бьянка ни разу не ела как следует с тех пор, как покинула Лондон. Какое-то время она молчала, всецело сосредоточившись на еде, стараясь поскорее утолить голод. Так же сосредоточенно и с таким же аппетитом она расправилась с ветчиной, которую подал Мортон.

Когда Верджил подложил ей на тарелку еще один ломтик, на щеках Бьянки вспыхнул румянец, и в мерцании свечей она сделалась еще привлекательнее.

– Я похожа на дикарку.

– Вы похожи на человека. Вас следовало накормить до того, как вы подниметесь наверх.

Бьянка оглядела свое одеяние и улыбнулась.

– Вы ведь угостите меня портвейном после ужина?

– Если вы не пьете крепких напитков, нынешний вечер не лучшее время, чтобы начинать.

– Раз уж я одета подобным образом, думаю, один бокал портвейна мне абсолютно необходим.

– Что ж, раз вы настаиваете… Но только один, и очень маленький. Не хочу, чтобы вы обвиняли меня в том, будто я споил вас.

– Вы бы никогда этого не сделали, я в этом уверена.

Не сделал бы?

«Маленькую булочку и ломтик ветчины оставлю на потом», – сдержала себя Бьянка и тотчас продолжила разговор:

– С чего все началось? Я имею в виду фабрику.

– Управление фабрикой – одна из обязанностей, доставшаяся мне в наследство от брата, а он начал дело в ответ на вызов.

– Вызов?

– Вызов, брошенный вашим дедом. Между Адамом Кенвудом и моим братом завязалась крепкая дружба, несмотря на существенную разницу в возрасте, в положении и убеждениях. Милтон находил Адама интересным человеком, с умом острым, как лезвие меча, очень честолюбивым и очень умным. Вы многое унаследовали от него. Как-то Милтон сказал, что Адам удивительным образом контрастирует с философскими теориями, которыми была полна его жизнь.

– Так значит, Милтон покинул имение, чтобы трудиться на фабрике?

– Четыре года назад в Манчестере демонстрация рабочих, названная впоследствии Питерлоо[10], закончилась кровопролитием. Гибель людей потрясла брата. Милтон был не настолько слеп, чтобы не видеть происходящих в стране глубоких перемен. Они с Адамом горячо спорили по поводу правомерности происходящего на новых производствах, и Милтон считал, что проблема коренится в характере людей, которые руководят этими производствами. Он считал, что наиболее нравственные из них, не испорченные жаждой наживы, могли бы способствовать улучшению условий труда и тем самым в значительной степени стабилизировать обстановку в рабочей среде. Адам бросил брату вызов: он предложил ему стать совладельцем новой фабрики и на деле доказать свою правоту, полностью взяв на себя руководство.

– Похоже, этот вызов был хитрой уловкой, повлекшей за собой немалые расходы. Я так и вижу их, ведущих постоянные дискуссии по любому поводу. Они отличались друг от друга, как небо от земли, и, думаю, каждый испытал на себе влияние другого. Ваш брат убедил моего деда в аморальности дела, на основе которого тот начал создавать свой капитал, а Адам раскрыл вашему брату глаза на чрезмерную идеалистичность некоторых его идей.

При упоминании о занятии деда работорговлей Бьянка вздохнула; ее глаза, обращенные на Верджила, излучали благодарность за так кстати переданную им информацию об искуплении Адамом своего греха.

– Приняв вызов, брат очень рисковал. Финансовое положение семьи уже тогда пришло в ужасное состояние, но Адам ссудил ему большую часть суммы и помог советами. Однако в общем и целом брату приходилось вести дело самому. Для Милтона, без сомнения, все это было великим экспериментом, и он рассчитывал на деловую хватку Адама, которая не даст предприятию заглохнуть.

– А может, это вовсе не безрассудство со стороны Милтона, а попытка спасти семью…

– Если так, то он поступил верно. Взять на себя руководство фабрикой в финансовом отношении оказалось единственным разумным решением, какое он когда-либо принимал. Не без помощи Адама фабрика стала приносить прибыль. Так Милтон стал первым мистером Кларком. Полагаю, взяв себе новое имя, он и вправду сделался другим человеком.

– Потом, когда Милтон умер, брат мистера Кларка, коим являетесь вы, унаследовал его долю. С этого началась ваша двойная жизнь, и вы стали управляющим фабрикой, так?