Правдивая история про девочку Эмили и ее хвост - [39]
— Пойдем, — сказал Джейк. — Надо вывести тебя отсюда. — Открыв дверь, он осторожно выглянул в коридор.
— А почему ты не заперт? — спохватилась я. — Разве ты не должен сидеть под замком?
Он показал мне маленькую металлическую бирку, приколотую к хвосту.
— Тебе больно?
— Больно-то не больно, а убежать она мне не даст. Стоит выйти за порог, — он кивнул на дверь, — и я сразу же ее почувствую. Чувство такое, как будто вокруг тебя стены смыкаются.
— Ты что, пробовал?
Джейк потер лоб, словно ударился обо что-то твердое.
— Такою и врагу не пожелаешь, поверь.
— Зачем тогда вообще нужны двери? — спросила я.
Он пожал плечами.
— Для пущей безопасности. Их запирают на ночь. Понимаешь?
— Кажется, да.
Я вдруг вспомнила, как мистер Бистон сказал, что мой папа сбежал, потому что испугался ответственности. Но ведь он врал нам. Или все-таки не врал?..
— Что с тобой, малышка?
Я опустила глаза на свой хвост, нервно постукивающий по полу.
— А ты хотел, чтобы я родилась?
— Что?!
Неожиданно Джейк метнулся к кровати. Кажется, испугался. Лучше бы я ему ничего не говорила.
— Вот! Посмотри! — он протягивал мне стопку непромокаемой бумаги. — Только взгляни! На любой листок.
Я робко приблизилась.
— Ну же, — подбодрил он. — Бери.
Я взяла один из листков. Это были стихи. Я прочла вслух:
— Ну, это из ранних, — проговорил Джейк, смущенно теребя сережку в ухе. — У меня есть и получше.
Но я не могла оторвать глаз от листка.
— Ты сам…
— Ну да, ну да… Украшения, стихи… у меня целая куча талантов, — он скорчил шутливую гримасу.
Ответить я не успела, потому что внезапно тишину разорвал звон колокола. Получилось очень похоже на пожарную сирену в школе. Я заткнула уши.
— Ну вот. Ужин. Скоро сюда придут. — Джейк схватил меня за руку. — Эмили, тебе надо бежать.
— Можно, я оставлю это себе? — спросила я.
Он бережно сложил листок и протянул мне, потом крепко сжал меня в объятиях.
— Я найду тебя, — твердо произнес он. — Однажды. Обязательно.
Затем, схватив со стола браслет, стянул концы нити в узелок.
— Передай это маме. Скажи ей… — он на мгновение задумался. — Просто скажи, что я никогда не переставал любить ее и никогда не перестану, что бы ни случилось. Слышишь?
Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Джейк обнял меня в последний раз и впихнул мне в руки стихи про Морского короля: — И это тоже ей отдай. Скажи, пусть хранит их до тех пор, пока мы не встретимся. Пусть не забывает меня!
— Она не забудет, папа. Мы обе не забудем. Никогда-никогда!
— Я найду вас, — хрипло повторил он. — А теперь иди. — Он подпихнул меня к двери. — Быстро. И будь осторожна.
Проплыв немного вперед, я оглянулась.
— До встречи, папа, — шепнула я.
Но он уже закрыл дверь.
Я замерла в пустом коридоре. Колокол продолжал бить; снаружи набат был еще оглушительнее, чем в камере. Я зажала уши ладонями и, ударив хвостом, метнулась вперед. По тем же коридорам, в подсобку, между прутьев, сквозь сумрак, — и так до самой дыры в Рифе.
Шона ждала меня на той стороне — как и обещала. Мы крепко обнялись.
— Я так волновалась! — воскликнула она. — Тебя не было тысячу лет.
— Я нашла его, — коротко ответила я.
— Хлестко! — ахнула Шона.
— Пошли, я тебе всё расскажу по дороге. — Мне не терпелось поскорее увидеть маму.
Представляю, какое у нее будет лицо, когда я отдам ей папины подарки!
— Ну-ка, повтори еще раз! — Мама безостановочно вертела на руке папин браслет, глядя, как переливаются, вспыхивают, гаснут и вновь загораются разноцветные искорки. Милли с завистью поглядывала на украшение. — Так что он сказал?
— Мам, я уже три раза повторяла!
— Ну, в последний раз, милая, и всё.
Я вздохнула.
— Он сказал, что всегда любил тебя и всегда будет любить. И еще он написал кучу стихов.
Мама прижала руки к груди.
— Обо мне?
Я подумала о листке, лежавшем у меня в кармане.
— Ну, в общем, да. В основном…
Мамино лицо озарилось такой улыбкой, какой я у нее никогда раньше не видела. Я рассмеялась. Она вела себя точь-в-точь как те женщины в Миллиных сопледавительных фильмах о любви.
— Мама, мы обязательно увидим его снова.
— Он всегда любил меня и всегда будет любить, — как бы не слыша, мечтательно повторила она.
Милли вздернула брови.
Внезапно снаружи раздался громкий всплеск. Улыбка мгновенно слетела с маминых губ. Мы стремглав выбежали на палубу.
— Думали, одержали надо мной верх?
Мистер Бистон! В воде! Но как он освободился?! Как прокрался мимо нас незамеченным?
— И это после всего, что я для вас сделал! — крикнул он, быстро гребя прочь.
— Что вы собираетесь сделать? — закричала я.
— Я вас предупреждал, — отозвался он. — Вы от меня так просто не отделаетесь. — Затем, уже тише, практически неслышно за плеском волн, добавил: — Мне жаль, что всё так кончилось, Мэри. Это были хорошие времена. Я их никогда не забуду.
Потом он повернулся и поплыл в сторону Великого Русалочьего Рифа. Мы с мамой переглянулись. Ничего себе хорошие времена!
Милли откашлялась.
— Это я виновата, — тихо промолвила она.
— Что? — обернулась мама.
— Я ослабила веревки. — Милли плотнее закуталась в плащ. — Совсем чуть-чуть. Он сказал, что они режут ему тело.
