Правдивая история Лилли Стьюбек - [9]

Мисс Дэлглиш была в Европе, когда умер ее отец; из Мельбурна приехали родственники, они устроили старому джентльмену пышные похороны, на которых присутствовали все видные граждане нашего города (в том числе и мой отец).

— Как ты думаешь, чему посвятит себя теперь мисс Дэлглиш? — спросила отца мама, когда они завели беседу о будущем пожилой леди.

— Старику было далеко за восемьдесят, а ей за шестьдесят, поэтому вряд ли она займется серьезным делом.

— Но как же она будет жить одна в своем большом доме?

— У нее есть миссис Стоун.

Говоря о Дэлглишах, мы всегда вспоминали и о миссис Стоун, не покидавшей их более тридцати лет. В молодости она была то ли служанкой, то ли компаньонкой при мисс Дэлглиш и несколько раз ездила с хозяевами в Европу. Лишь одной миссис Стоун из всех жителей нашего городка дозволялось так близко общаться с владельцами большого дома. Это была приятная, скромная, умная женщина; когда умер мистер Дэлглиш, ей уже перевалило за семьдесят, однако она выглядела по-прежнему бодрой и не жаловалась на здоровье. Муж миссис Стоун — Джеф Стоун — служил одновременно садовником и конюхом у Дэлглишей, которые раньше держали собственный выезд, но Джеф погиб в Первую мировую войну, мистер Дэлглиш продал экипаж и больше лошадей не заводил, а пользовался наемной коляской, потом машиной и дважды в неделю приглашал глухонемого Боба Эндрюса поработать в саду.

Миссис Стоун у нас называли экономкой, а за глаза — любовницей мистера Дэлглиша. Может, так оно и было, но миссис Стоун с ее поседевшими густыми волосами и кроткими голубыми глазами казалась такой славной и простой старушкой, что большинство горожан либо вовсе пропускало эти слухи мимо ушей, либо не принимало их всерьез. Дэлглиши занимали высокое положение и могли не обращать внимания на пересуды; богатство позволяло им жить на свой вкус. Особенно мисс Дэлглиш.

Все, что мы знали о ней, было отчасти сплетнями, отчасти правдой, но больше чем наполовину домыслом. Она носила длинные легкие платья, вошедшие в моду при Эдуарде VII[3] (летом из туссора[4]), остроносые туфли на устойчивом каблуке. На ее шее почти всегда красовались длинные агатовые бусы; мисс Дэлглиш обычно не выходила из дома без сумочки из мягкой кожи с черепаховой ручкой, и мы часто пытались угадать, что там лежало; спустя много лет я узнал от Лилли, что пожилая леди брала с собой какой-нибудь итальянский, немецкий или французский роман и карманный словарик.

Приверженность к европейской культуре выделяла мисс Дэлглиш среди нас куда больше, чем ее богатство; поэтому высокий деревянный забор вокруг дома не столько оберегал уединенную жизнь хозяйки, сколько служил границей разных миров — нашего и Дэлглишей. Мы знали, что у пожилой леди есть обширная библиотека с книгами на разных языках, прекрасные картины современных художников, обнаженные скульптуры и другие ценные произведения искусства, редкое собрание пластинок, которые она выписывала, в частности, из-за океана. Но большинство книг и пластинок ей присылали по почте из Мельбурна, словно наши магазины не могли удовлетворить ее запросы, хотя там и был отличный выбор. Во всяком случае, мисс Дэлглиш иногда оказывала их владельцам финансовую помощь, точно видела в этом свой гражданский долг.

Едва ли не каждый в нашем городе считал для себя лестным приветствие мисс Дэлглиш. Ее отец никогда не раскланивался первым, хотя с неизменной чопорной учтивостью отвечал на поклоны всем, даже детям. Пожилая леди, напротив, спешила поздороваться со знакомыми, произнося своим громким, строгим голосом: «Доброе утро», «Добрый день» или «Добрый вечер», но ни разу не сказала «Спокойной ночи». «Так можно только прощаться», — утверждала мисс Дэлглиш, а она ненавидела прощания. Если же мисс Дэлглиш произносила еще и ваше имя, вы чувствовали себя посвященным в рыцари.

До сих пор помню, как я был горд, когда однажды субботним утром хозяйка большого дома сказала: «Доброе утро, Кит»; она шла мне навстречу по главной улице такой же твердой походкой, какая была у ее отца.

— Доброе утро, мисс Дэлглиш, — ответил я и хотел проследовать дальше.

Неожиданно она положила руку мне на плечо, я удивленно обернулся и оказался прямо перед ней.

— Лучше зачесывать волосы на другую сторону, — посоветовала мисс Дэлглиш. — Тогда они не будут торчать.

Я был так польщен ее вниманием, что, вернувшись домой, сразу намочил голову, перенес пробор на другую сторону (девчоночью) и с тех пор не менял прическу.

Когда мисс Дэлглиш вернулась из Европы, сент-эленцы строили разные домыслы, пытаясь найти ответы на два вопроса: какое состояние она унаследовала от отца и долго ли пробудет в городе. Размеры наследства так и остались тайной, во всяком случае, прошло полгода, а хозяйка особняка уезжать не думала, будто после смерти отца решила по какой-то причине окончательно поселиться в Сент-Элене. Но что это за причина, мы не знали, а миссис Стоун по-прежнему помалкивала насчет того, что происходило в доме Дэлглишей, впрочем, она и раньше не отличалась словоохотливостью. Мы лишь удивлялись, от кого пожилая леди узнавала обо всем, что творилось в городке.