Правда - в молчании призраков - [87]

Принц сказал свое слово, спорить бесполезно. Ничего не говоря, я вышла из кабинета и даже не удивилась ожидающему за дверью Ларсу.

Оставшись один на один со своими мыслями, я все-таки погрузилась в воспоминания отца. Откладывать дальше нельзя. Усваивать знания, полученные от него, не решилась, на это уйдет не один день. Гораздо более важными для меня сейчас были его мысли, чувства, мотивы, причины поступков, почему он обманывал, держал в неведении.

Разувшись, села на диван, закрыла глаза и попыталась расслабиться. Образы из его жизни не заставили себя ждать. Первое знакомство с магией, она открылась в нем в шесть лет, удивление, восторг, желание научиться и узнать как можно больше. Школа, академия, как ни странно, он и правда учился на преподавателя истории магии, но параллельно изучал магию символов и артефакты. И это занимало его гораздо больше. Эта безусловная любовь родилась в его сердце еще тогда, в детстве и крепла с каждым годом.

Они с мамой учились вместе и поженились сразу после выпуска. Тогда же его заметили, предложили работу в одной из закрытых лабораторий при королевской резиденции. Только это были не исследования, он работал над усовершенствованием артефакта, способного подавлять волю человека.

Мои собственные эмоции были далеки от того, что испытывал тогда отец. Нет, он осознавал, над чем работает, но с его точки зрения такая вещь имела право на существование, ведь в нужных руках была полезна. А он не сомневался, что ей не воспользуются во вред. Работа была успешно завершена и сотрудничество продолжилось. Иногда его привлекали как простого консультанта, а иногда давали задание создать что-то невероятное и… еще более мерзкое, чем тот первый артефакт.

И каждый раз он был уверен, что действует на благо своей страны. Не просто уверен, он точно это знал, и с упоением брался за очередной проект, бросался, как в омут в мир формул, преобразований их в потоки, создания невозможных символов, наделения бездушной вещи какими-либо свойствами. В эти моменты он был счастлив. Перед ним никогда не стоял выбор, ему нравилось преподавать, история магии была ему интересна, ведь именно этой науке он находил то, что впоследствии помогало в работе над созданием очередного артефакта или символа. Ему предлагали постоянную работу, сулили много, но он стоял на своем — или так или никак. Потому что работа в секретной лаборатории подразумевала под собой определенный образ жизни, меньше свободы, больше ответственности. Он все же хотел успевать пожить нормальной жизнью.

И это у него почти получалось. Почти, потому что, когда я начала задавать ему вопросы, куда он уезжает, я была еще слишком мала, чтобы рассказывать мне подобное. Он хотел рассказать, позже, когда я повзрослею. Но вскоре сделал ужасающее открытие — понял, куда исчезла магия, сообщил о своей находке и посчитал, что посвящать меня в тайны семьи стало опасно.

Было ли ему стыдно? Да. Он не раз жалел о своем решении, иногда ему казалось, что я должна знать если не обо всем, то о Сфере точно. Он понимал, что магом в одночасье я не стану, в моей энергетической оболочке нет резерва для накопления магии. Но он предполагал, надеялся, что если магия вернется в мир, у него будет возможность что-то придумать, как-то решить эту проблему. Создать что-то, что помогло бы мне почувствовать себя полноценной в этом мире. Потому что знал, что я отношусь к себе именно так, считаю ущербной, калекой в магическом плане. Он не думал о спиритах в целом, он думал обо мне, считал, что обладай я магией, смогла бы справиться со своим даром, а быть может, он был бы вытеснен новыми способностями.

Он все же решился мне рассказать, когда Сфера оказалась у него, но не успел. Эта решимость была последней, что я почувствовала перед тем, как окунуться в пустоту.

Я открыла глаза и поняла, что все это время плакала. Соль жгла на губах, а боль внутри так тесно переплелась с тоской, обидой и отчаянием, что трудно стало дышать.

Я не знала, что делать, как это принять. Стоит ли ненавидеть его или быть благодарной. Я не хотела знать, чем именно он занимался, что создавал. Все это претило мне, и от увиденного осталось мерзкое ощущение грязи, такое натуральное, что захотелось отмыться. Я не стала отказывать себе в этом нелогичном желании и направилась в душ, понадеявшись, что вода смоет и часть эмоций, охладит, успокоит.

Слезы смешивались с прохладными струями, даря иллюзию, что я вовсе не плачу. И на удивление стало действительно чуть легче. Выйдя из ванной, я снова пришла в гостиную, подвинула кресло ближе к окну и устроилась в нем, бездумно глядя в ночь. В голове царила звонкая пустота. Сон не шел, хотя еще совсем недавно ужасно хотелось спать. Госпожа бессонница опять посетила меня. В последнее время я отвыкла от ее общества, но видимо, придется привыкать снова.

Неожиданный стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Послышался голос Макса, и я порадовалась, что заперла ее.

Он откуда-то знал, что я не сплю и звал меня. Но я молчала. Молчала, когда он требовал впустить его, молчала, когда просил. А когда услышала в его голосе отчаянную мольбу, не выдержала и подошла к двери, протянула руку, чтобы открыть… но не сделала этого. Потому что знала, стоит впустить, стоит увидеть, заглянуть в черные и невыносимо родные глаза, и я прощу ему все на свете. И уже не смогу прогнать. Не из комнаты, не из жизни. Я не верила, что можно быть счастливым в отношениях, которые начались со лжи, а у нас было именно так. И лучшим решением в этой ситуации посчитала забыть, что у нас когда-то что-то было.