Правда обо мне. Мои секреты красоты - [8]

В тот вечер было очень холодно, термометр опустился до -25°, и меховое манто не могло согреть мое тело, одетое в платье с глубоким декольте. Я присутствовала на обеде в роскошном Павловском дворце. Прекрасная еда и вкусные вина, особенно необходимые в холодные вечера, что вызвало обильное возлияние у мужской части гостей. Длинная вереница элегантных офицеров в роскошных мундирах императорской гвардии и казаков, шутки в адрес одного из них, кто принес жертву Вакху больше, чем другие. В него летели острые стрелы, выпущенные его товарищами. Это был красивый молодой блондин с большими миндалевидными голубыми глазами в обрамлении очень длинных ресниц. Когда он улыбался, безупречные белые зубы соблазнительно подчеркивали губы, украшенные маленькими коричневыми усиками. Высокий, худой, элегантный, в его движениях была видна гармония, характерная для настоящих джентльменов. И действительно, Александр Владимирович Барятинский, адъютант герцога Евгения Лейхтенбергского, был наследником и потомком очень знатного рода, который на протяжении столетий хвастался великолепной королевской короной. Он говорил мало, был очень умен и разносторонне образован.

«Такой я была в России…»

Александр Владимирович Барятинский, конец 1890-х годов

В тот вечер в доме Павловских лейтенант Барятинский был единственным, кто не ухаживал за мною, хотя был очень вежлив, а смотрел на меня своими ясными голубыми глазами, в которых угадывалась детская душа и необычайная доброта. После обеда начались танцы, и я с удовольствием танцевала, потому что всегда испытывала страсть к искусству Терпсихоры. Барятинский не танцевал! Он сел у окна и рассеянно читал какие-то журналы, перемежая чтение несколькими глотками вина. Вдруг я увидела, как лейтенант, кого я ни на минуту не упускала из виду во время танца, побледнел и упал в кресло без сознания. Музыка стихла, и все бросились к нему. Находившийся среди гостей врач осмотрел его и объяснил это пороком сердца, которому Барятинский был подвержен. Принесли немного соли и ликера, и вскоре после этого больной очнулся на кровати в комнате во дворце, куда его унесли на руках. Из-за искреннего сочувствия я последовала за лейтенантом в комнату и, когда он очнулся, оказалась у его постели вместе с доктором и двумя офицерами. Он открыл глаза, странно на меня посмотрел и, не обращая внимания на других, произнес несколько слов, которые я отчетливо помню, как будто они прозвучали вчера: «Вы?! Спасибо. Это шутки моего сердца». Он нежно на меня посмотрел, встал, послал за своими санями и, поддерживаемый двумя друзьями, покинул вечеринку. Перед отъездом он сказал мне несколько слов тихим голосом, будто слова утонули в снегу.

Через месяц в очаровательной часовне православный священник благословил нашу свадьбу с Александром Барятинским. Саша (так его называли родители) возложил мне на голову княжескую корону, и я добровольно принесла себя в жертву любви.

Глава VIII. Замужество

Как это часто бывает, корона на моей голове сделала меня знаменитой. Я уже не была просто Линой Кавальери, итальянской звездочкой, красивой, обаятельной и со многими другими превосходными степенями, какими был перегружен словарь моих поклонников. Теперь же я стала роковой женщиной, которой удалось влюбить в себя русского князя, выйти за него замуж и стать… принцессой. Очевидно, это один из странных и необъяснимых феноменов психологии толпы. Благородный титул, как волшебная мантия, опустился на мою прошлую жизнь, придал очарование тому, что было обычным, и оправдывал то, что нелегко оправдать. Прекрасной Линочкой, как меня называли, всегда восхищались, творческие достижения стали исключительно чудесными. Это было мнение большинства, но не мое.

Я распрощалась с Варьете, и в моей голове затаилась заветная мечта. Случай снова оказался для меня благоприятным. Я вращалась в художественной среде, которая в Петербурге была очень многочисленной. Моя великолепная квартира, многочисленные слуги, богатый фарфор и изысканное серебро часто были к услугам мировых знаменитостей искусства. Это были гости бывшей певицы Лины Кавальери, а ныне княгини Барятинской. Но при этом я всегда мысленно возвращалась в наш маленький бедный домик на улице Наполеона III, где страдала от холода и голода. Хвастаясь великолепными драгоценностями, я вспоминала позолоченное серебряное кольцо, которое подарил мне отец на Рождество.

«Саша возложил мне на голову княжескую корону»

Среди многочисленных гостей я особенно выделяла Франческо Маркони[7], его называли «Чекко», «незабываемый римлянин», превосходный тенор. Именно он подтолкнул меня к совершенствованию пения, чтобы потом посвятить себя оперному искусству. По его совету Маддалена Мариани Мази[8] стала моим учителем и очень часто разрешала множество болезненных ситуаций, особенно в начале моей карьеры.

Но я хочу упомянуть и другие имена, не для того чтобы продемонстрировать список известных личностей, любимых публикой разных стран, а потому что это дорогие для меня люди. Из воспоминаний встают образы, вызывающие в моем сердце нежность и благодарность: незабываемый итальянский тенор Анджело Мазини; кумир русской публики, баритон Маттиа Баттистини; колоратурное сопрано Луиза Тетраццини; бас Витторио Аримонди; австрийский оперный певец Йозеф Кашманн; один из лучших теноров в истории оперного театра Франческо Таманьо; великий Энрико Карузо; скрипач и певец Джузеппе Ансельми; итальянский баритон Антонио Скотти и гитарист-волшебник, самый дорогой спутник моих творческих начинаний, сердечный друг и соотечественник Тото Амичи.