Правда о «Смерш» - [32]

Удивительно, но об этом необычном и в какой-то степени пикантном случае я напрочь забыл, и напомнила мне о моем вынужденном купании в тот весенний день на нашей недавней встрече Тоня Хрипливая (по мужу Буяновская) — в те далекие годы секретарь отдела. Сидя за столом, она со смехом, очень картинно и с хорошим юмором вспомнила обстоятельства забытой мною помывки. Напомнила она и о том, что девчонки порой отпускали в мой адрес:

— Ну, Леня, ты теперь наш! Пойдем с нами купаться.

…Где-то в районе Тундутово летом 1942-го я был в оперативной командировке в расположении стрелкового батальона. В это время на участке фронта, вверенном батальону, немцы начали наступление. В такой критический момент было неудобно покидать батальон, и я принял участие в бою. Когда атака противника захлебнулась и все улеглось, я выполнил предписанное мне задание и убыл в отдел.

Несколько дней спустя после этого начальник Особого отдела 51-й армии полковник Никифоров, собрав в какой-то избушке весь оперсостав отдела и обсудив какие-то текущие вопросы, в резкой, даже грубой форме высказал в мой адрес свои замечания. Оказывается, батальон, куда я попал в районе Тундутово, остался без питания, и теперь полковник Никифоров сурово высказывал мне претензии, почему я не обеспечил питанием батальон, при этом обзывая меня бюрократом, формалистом и безответственным человеком. Не выдержав столь резкой и огульной критики, несправедливой, с моей точки зрения, я в свою очередь возразил, что я оперработник, что мои задачи определены положением об особых отделах, где ничего не сказано об общепитовских функциях оперативников. Обеспечение питанием — дело интендантов, тыловых офицеров, а не мое. Распалившись от несправедливых слов, я высказал претензии Никифорову: армия отступает в беспорядке, порой царят паника и неразбериха. Почему же Никифоров, как начальник особого отдела армии, не принимает действенных мер к прекращению такого тяжелого положения вещей, ведь это-то как раз входит в обязанности начальника особого отдела.

Никифоров страшно на меня разозлился, покраснел, обозвал меня последними словами и к вечеру дал приказ: во главе группы солдат, на автомашине, следовать в южном и юго-восточном направлении, останавливать отступающие в беспорядке части, группы и отдельных солдат, направлять их для сбора в район Сталинграда.

В середине июля 1942 года немецкие войска заняли Ростов и Новочеркасск. Это стало большим потрясением для армии и страны в целом. Противник сравнительно легко овладел указанным крупнейшим стратегическим районом.

Дело было в том, что наш фронт на Дону оказался очень слабым и по численности войск и по вооружениям. Помню, как один из руководителей особого отдела дивизии докладывал, что дивизия имеет всего 700 человек личного состава, что недостаток стрелковых вооружений вопиющ, что до 20 % бойцов не имеют в руках даже винтовки и вынуждены дожидаться, пока убьют соседа, чтобы воспользоваться оружием последнего. Многие из солдат и офицеров этого фронта побывали в аду Керченского полуострова, пережили там тяжелейшую трагедию и в моральном отношении не были достаточно устойчивы.

Апрель 1943 года. Южный фронт. Группа оперработников контрразведки «Смерш» 51-й армии: Л.Г. Иванов — в первом ряду слева; справа — Журба; за ним — Гинзбург; слева от Гинзбурга — Г. Буяновский

Немецкое командование в р-не Константиновки соорудило понтонный мост и пустило по нему танки на левый берег Дона. Некоторые танки были камуфлированы для маскировки нашими надписями по бортам «За Родину», «За Сталина», враг использовал тогда значительное количество заранее собранных и подготовленных трофейных танков Т-34 и БТ. Танковая армада, вырвавшись на оперативный простор, пошла гулять по донским степям, расчленяя и уничтожая отдельные части, лишая их связи друг с другом и с командованием. Отдельные танковые группы противника, сея панику, вышли к Волге и были остановлены за 200–300 км от линии фронта. В этих тяжелейших условиях, когда над нашей страной нависла смертельная угроза порабощения, был издан знаменитый приказ И. Сталина № 227.

После сдачи Ростова и Новочеркасска отступление по бескрайним донским степям проходило беспорядочно. В крови и поту, в жаре и бесконечной пыли по степям бродили какие-то части или даже группы вооруженных людей. Многие не имели никаких указаний: ни куда идти, ни кого искать, ни где закрепляться. Порой встречались какие-то дикие группы солдат. Как цель следования называли почему-то Элисту — столицу Калмыкии. Командование не имело с этими группами никакой связи, порой просто не знало о их существовании.

Однажды мы задержали какого-то одинокого высокого человека, пожилого, интеллигентного вида, одетого в деревенские штаны, рубаху и лапти. В руках он нес висящий на веревочке горшок с водой. Спрашиваем его: кто он такой?

Отвечает:

— Я — такой-то, командир дивизии. Дивизия была разбита в степях под Ростовом, из личного состава многие погибли. Другие разбрелись кто куда.

Спрашиваем:

— Как вы докажете, что являетесь командиром дивизии?

Старик тяжело вздохнул, сел прямо на землю и снял лапоть. Из-под стельки он достал удостоверение личности, партбилет и звезду Героя Советского Союза.