Правда о Салли Джонс - [80]

– Поздравляю! Отличная игра.

Я растерянно глядела на него, а он все шире расплывался в улыбке. Колеблясь, я взяла конверт и открыла его. Там действительно лежало два билета до Лиссабона на «Кайзар-и-Хинд».

Я взглянула на махараджу и поймала его взгляд – довольный и гордый.

И тогда я вдруг поняла.

Махараджа мне поддался. Он проиграл нарочно.

Я и сама не заметила, как протянула ему руку. Слуге, конечно, не подобало так делать. Но махараджа, ни на секунду не задумываясь, крепко схватил мою ладонь обеими руками и долго тряс ее. Его круглое смеющееся лицо светилось ярче луны.

~

Потом мы долго сидели молча и смотрели на звезды. Только когда вахтенный пробил четыре склянки, махараджа поднялся и сказал:

– Свежий морской воздух ужасно возбуждает аппетит. Было бы неплохо немного перекусить, а? Как думаешь, вдруг Ана тоже проголодалась? Пойди спроси ее. А я тем временем распоряжусь, чтобы нам накрыли стол.

Ана, конечно, же очень удивилась и испытала огромное облегчение, когда я показала ей конверт с билетами.

– Ты не представляешь, как я на него злилась, – сказала она. – По прибытии в Бомбей я даже думала сразу пойти в полицию и заявить о похищении. Хотя вряд ли бы это помогло…

Когда Ана оделась, мы вместе пошли на корму. Махараджа увлеченно выбирал вина к примерно пятидесяти блюдам с деликатесами, расставленным на столе. Он, видно, догадывался, что Ана рассердилась на него, потому что немного нервничал. Как только мы сели за стол, он сказал:

– Я знаю, что поступил некрасиво. Госпожа Молина, простите меня, если можете. Я бы умер от горя, если бы вы уехали, плохо думая обо мне. Вы ведь так не сделаете? Вы же не хотите, чтобы на вашей совести была преждевременная смерть бедного несчастного махараджи?

– Нет, ваше высочество, – спокойно, но строго сказала Ана. – Не хочу. Я прощаю вас. Но я была бы рада получить объяснения, почему вы так странно вели себя последние дни.

Махараджа удивленно уставился на нее. Так с ним еще никто не разговаривал. На короткое мгновение мне показалось, что он сейчас разозлится. Но нет, его плечи опустились, он тяжело вздохнул.

– Да, разумеется, – медленно проговорил он. – Полагаю, я должен объясниться… Понимаете, госпожа Молина, ведь я – махараджа. Другими словами, я привык, чтобы было по-моему. И я хотел… Точнее говоря, я думал, что Салли Джонс хотела бы… Я хочу сказать, я думал, что Салли Джонс останется здесь, в Индии, и…

Махараджа замолчал, как будто подыскивая слова. Нужных слов не нашлось, и он смущенно поежился. Видеть его таким было непривычно.

– Я думаю, что понимаю вас, ваше высочество, – сказала Ана, и голос ее смягчился. – Что же заставило вас передумать?

Прежде чем ответить, махараджа быстро взглянул на меня.

– Ну, я тут на днях обнаружил, что Салли Джонс задумала сбежать. И я… Ну да, сперва я, конечно же, разозлился! Но потом я подумал, что это… как-то грустно, что ли, или как бы это лучше сказать… Я представил себе, как бы вы обе обрадовались, позволь я вам вернуться в Лиссабон вместе…

Махараджа замолчал, и лицо его приняло озадаченное выражение, как будто он сам не очень-то понимал, что только что сказал.

– И ваше высочество решили проявить милосердие, – подсказала ему Ана.

Махараджа просиял.

– Именно, – сказал он. – Я решил проявить милосердие! Именно так я и поступил. Но довольно уже об этом, мы ведь все обсудили, правда? Так давайте же выпьем за это!

Мы дружно подняли бокалы, хрусталь мелодично зазвенел. Махараджа явно испытал большое облегчение, что все так хорошо кончилось.

~

Наша последняя ночь на борту «Раны» была долгая и веселая. Махараджа развлекал нас изо всех сил – рассказывал о своих охотничьих подвигах и спортивных достижениях.

Между десертом и кофе он вздумал нам показать, как хорошо он играет в крикет. Ненадолго исчезнув, он вскоре вернулся, полностью экипированный в спортивную форму бхапурской крикетной команды – в защитных щитках на ногах, шлеме, с битой в руках и тому подобное. Следом пришел слуга и принес серебряное ведро с мячами. Мы с Аной по очереди подавали махарадже жесткие кожаные мячи, которые тот отбивал на лету. Мячи исчезали в темноте, и мы слышали, как где-то далеко они плюхаются в воду.

Прежде чем проститься на ночь и лечь спать, Ана спела печальное фаду о разлуке и прощании. По щекам махараджи катились крупные слезы.

~

На следующее утро «Рана» снялась с якоря, и мы вышли из защищенной от ветра бухты. До Бомбея оставалось всего три часа ходу. Сразу после обеда якорь был снова брошен. Погрузив Анин багаж на маленький пароходик, мы отправились в док Короля Альберта, где стоял, готовый к отплытию в Европу, «Кайзар-и-Хинд» – флагманский корабль Индийско-азиатской судоходной компании «P&O». Махараджа проводил нас до трапа.

На прощание он подарил Ане жемчужное ожерелье. Сперва Ана не хотела его брать, говорила, что и так получила от махараджи неприлично много подарков. Но махараджа и слушать ее не желал.

– Каждая минута, проведенная с вами, дороже для меня, чем десять жемчужных ожерелий, – с легким поклоном отвечал ей махараджа. – Это я вам обязан, госпожа Молина, а не вы мне.

Ана поцеловала махараджу в щеку и пообещала ему, что всякий раз, надевая ожерелье, будет о нем вспоминать.