Правда о Салли Джонс - [40]

Запихнув койку под верстак, я поспешила в кают-компанию, чтобы успеть позавтракать перед началом вахты. Никакой радости оттого, что я обманула своего тайного врага, я не испытывала. Наоборот, меня беспокоило, что он снова приходил и пытался мне навредить.

Кто это?

Ответ на свой вопрос я получила раньше, чем надеялась.

В кают-компании завтракал Джеофф. Вид у него был сонный. Он зачерпнул мне каши – едва теплой пригоревшей овсянки. Кок не любил рано вставать по утрам, поэтому завтраки у нас на борту были так себе.

Джонни Дойл и Падди О’Коннор уже поели. Джонни мусолил глиняную трубку, а Падди, как всегда, ковырял ногти большим складным ножом. Гладкое лезвие поблескивало в свете качающейся над столом керосиновой лампы. Я поднесла ложку ко рту, но замерла, глядя на нож Падди.

Посередине остро заточенного лезвия была зазубрина. А вокруг нее – затемнение, похожее на ржавчину.

– Чего зыришь, горилла? – глухо прорычал Падди.

Наши взгляды встретились. Его маленькие светло-голубые глаза были полны злобы. В эту секунду мы все поняли – и он, и я.

Джонни хмыкнул и вытащил трубку изо рта.

– Ну ты даешь, Падди. Обезьяны не отвечают на вопросы. Они не умеют говорить. Ты что, не знал?

– Да заткнись ты, – процедил сквозь зубы Падди, а потом встал и вышел из кают-компании.

Джеофф поднял голову и удивленно посмотрел ему вслед.

– Что это с ним?

– Понятия не имею, – ответил Джонни, пожав плечами. – Может, не с той ноги встал, кто его знает.

Глава 32 Шторм из Сахары

Честно говоря, мне полегчало. Хорошо, когда знаешь врага в лицо. К тому же я догадывалась, почему Падди меня не выносит. Многие кочегары, устав от каторжной работы у топки, надеются, что их повысят до мотористов. Думаю, Падди О’Коннора бесило, что мне, обезьяне, досталось место, на которое он метил сам.

Две следующие ночи ко мне никто не приходил. Когда я встретила Падди в кают-компании, он сделал вид, что меня не замечает. А что, если мне, подумала я, время от времени помогать им с Джонни в кочегарке? Но решила, что не буду. Вдруг они не так меня поймут – тогда это только усложнит дело. Лучше, как Падди, делать вид, будто ничего не произошло.

Шли дни. Вахта сменяла вахту. Чтобы не встречаться с Падди, я старалась не ходить в кают-компанию. Иногда в свободное время я оставалась в машинном отделении – ковала ключи или делала что-то еще. В хорошую погоду я сидела на корме, укрывшись от ветра за кормовой рубкой.

Однажды меня там нашел Джеофф. Он вытащил из кармана маленькие складные шахматы и спросил:

– Знаешь, что это такое?

Когда-то фокусник по имени Сильвио научил меня играть в шахматы. Сильвио обучил меня и многим другим вещам, например читать и писать. Это было давным-давно, но я ничего не забыла. Я кивнула.

– Так я и думал! – засмеялся Джеофф. – Здесь на «Лимерике» мне очень не хватало компании. Давай сыграем партийку, посмотрим, на что ты способна!

С того дня почти в каждую свободную вахту мы с Джеоффом играли в шахматы. Поначалу он легко обыгрывал меня, но скоро я выучила все его уловки и хитрости. И потом уже почти никогда не проигрывала.

~

К югу от Сардинии нас накрыл шторм. Из Сахары в Средиземное море пришли сухие, жестокие ветра с мелким песком, который забивался во все углы и щели на корабле. Всякий раз, побывав на палубе, я начинала ужасно чесаться. Несколько суток мы шли против ветра и волн на юго-восток, сбросив скорость наполовину.

Я дежурила у дроссельного клапана. Этот клапан позволяет регулировать, сколько пара поступает в двигатель. Чем больше пара, тем выше скорость судна. Моя задача заключалась в том, чтобы уменьшать подачу пара всякий раз, когда корма поднимается над водой. Это очень важно. Когда корма приподнимается, винт может оголиться. В воздухе, без сопротивления воды, винт будет крутиться быстрее. Если не успеть вовремя прикрутить вентиль, двигатель разойдется не на шутку. А это очень опасно. От одного только звука ревущего двигателя у меня все внутренности переворачиваются. Это может вызвать серьезные повреждения и в двигателе, и в корпусе судна. В худшем случае корабль погибнет.

Мистер Буллворт был недоволен, что Джеофф поручил это дежурство мне.

– Разумно ли доверить жизнь всего экипажа обезьяне? – предостерегающе пробормотал он.

– Дежурство у дроссельного клапана всегда входило в обязанности моториста, – ответил Джеофф, и голос его в кои-то веки звучал немного серьезнее обычного. – А Салли Джонс ничуть не хуже других мотористов, с которыми мне довелось ходить.

Сама я ни чуточки не волновалась. Это было важное задание, но не трудное.

Однако на вторые сутки рано утром чуть было не случилось страшное.

В ту ночь мы стояли собачью вахту. Около четырех утра, перед тем как смениться, Джеофф поднялся на мостик, чтобы смазать рулевую машину. Я осталась в машинном отделении одна и полностью сосредоточилась на дроссельном клапане.

Вдруг – как раз когда нос корабля нырнул в волну – меня сзади обхватили две сильные руки. На секунду я подумала, что это Джеофф – решил надо мной подшутить. Но нет. Руки были грубые и черные от сажи.

Корма судна начала медленно подниматься над водой. Именно сейчас мне надо было приготовиться и, если что, прикрутить клапан. Но руки крепко вцепились в меня, сковав плечи и грудную клетку. Я едва могла дышать.