Правда о Салли Джонс - [39]

~

Утром мы обогнули мыс Сан-Висенте и вошли в Кадисский залив. Море было спокойное, светило солнце. Но насладиться хорошей погодой мне не удалось. Механик второй смены, мистер Буллворт, засадил меня за работу в мою свободную смену.

– Ковать умеешь? – спросил он.

Я кивнула.

– У нас с монолитными ключами туго. Ты когда-нибудь такие ковала?

Я умею ковать монолитные ключи. Их используют для того, чтобы затягивать и раскручивать болты и гайки. Это самый важный инструмент механика. Все монолитные ключи на «Хадсон Квин» мы со Старшим смастерили сами.

– Отлично, – сказал мистер Буллворт. – В кочегарке есть наковальня, молоток и печь. Куски железа найдешь в каморке у механиков. Можешь приступать.

Когда день подошел к концу, я очень устала. Я люблю ковать, но это тяжелая работа. К тому же я не спала почти двое суток. Поскольку все койки в кубрике для кочегаров были заняты, меня поселили в каморку механиков. Это был маленький закуток с верстаком, примыкавший к машинному отделению. Свободного места там хватало только на то, чтобы прицепить подвесную койку.

Я легла после вечерней вахты и сразу уснула. Не знаю, сколько я успела проспать, прежде чем это случилось. Помню только, мне приснилось, будто я падаю. Потом я проснулась оттого, что сильно ударилась головой.

Несколько секунд я не могла сообразить, где нахожусь и что произошло. Дверь была приоткрыта, из машинного отделения проникала узкая полоска света. Я лежала на жестком стальном полу, который на судне называют сланями. Подо мной – моя койка. Она упала. И я вместе с ней. Как такое возможно?

Я осторожно встала. Из затылка сочилась кровь, спина болела. Койка была привязана за крюк прямо у двери. Присмотревшись, я увидела, что узел остался на крюке. Порвалась сама веревка.

Я поднесла концы к свету. И ледяной холод пробежал у меня по спине. Это был срез – аккуратный и чистый. Кто-то рассек веревку ножом. Очень острым ножом.

Связав концы, я подвесила койку и снова легла. Но уснуть мне больше не удалось. Затылок трещал, мысли беспокойно вертелись в голове и никак не давали покоя.

К тому же я не могла ни на секунду расслабиться – ведь тот, кто перерезал веревку, мог вернуться.

~

На борту корабля нет ничего важнее, чем доверять своим товарищам. Это знает каждый моряк. Теперь я понимала: кто-то желает мне зла. Но кто именно, я понятия не имела. Это было жутко.

Хотя чему тут было удивляться. Ведь я же знала, что кто-то из экипажа сдал меня полиции в Лиссабоне. Это сказал сам комиссар Гарретта. Мне повезло – кое-кто на этом корабле захотел подзаработать и клюнул на мое объявление. Вот как он сказал, этот Гарретта.

Был ли это один человек – тот, что сдал меня Гарретте, и тот, что перерезал веревку? Или на борту «Сонг оф Лимерик» у меня не один враг, а несколько? Вопросы терзали меня сильнее, чем боль в затылке.

Придется быть начеку и соблюдать осторожность. Не хотелось бы, чтобы мне снова перерезали веревку от койки. Первое, что пришло в голову, – это запереть дверь. Потом я вспомнила, что запираться изнутри на корабле нельзя – по правилам противопожарной безопасности. Поэтому я заменила веревку от койки на ржавый трос, который нашла под верстаком в ящике с разными ненужными деталями и обрезками. Перерезать трос можно болторезом или ножовкой. Если резать ножом – только испортишь лезвие.

~

Чуть позже в тот же день мы прошли Гибралтарский пролив. Мы с Джеоффом стояли, облокотившись на леера, и наслаждались свежим воздухом, прежде чем заступить на вахту. Сквозь солнечную дымку угадывались очертания высокой укрепленной скалы, которая охраняет залив с севера.

– Я слыхал, что на этой скале живут обезьяны, – сказал Джеофф.

Я тоже об этом слышала. Думаю, это какие-то мартышки.

– Может, это твои родственники? Хочешь, подойдем поздороваемся?

Я посмотрела на Джеоффа. От смеха все его лицо покрылось морщинками. Он пихнул меня в бок – шутка. Я это и так поняла. Джеофф постоянно шутил. Со всеми и обо всем. Он подтрунивал над капитаном и штурманом, перешучивался с матросами и кочегарами, разыгрывал кока и мрачного мистера Буллворта. Никто не обижался. Наоборот. Все на борту любили Джеоффа. Я тоже. Хорошо, что мне в напарники достался такой механик, который готов за меня постоять.

Я подумывала, не показать ли Джеоффу, что случилось с моей койкой. Он бы наверняка смог вычислить виновника. Джеофф знал почти обо всем, что происходит на корабле.

Но я не стала. На корабле недолюбливают тех, кто жалуется на товарищей по команде. Самое разумное все-таки разобраться самой.

~

В ту ночь с двенадцати до четырех у меня была свободная вахта. Я спала как убитая и проснулась, только когда в каморку заглянул мистер Буллворт и рявкнул, что моя рабочая вахта начинается через десять минут. Убирая койку, я осмотрела трос.

Это было трудно не заметить. В одном месте, прямо под петлей, ржавчина на тросе была стерта. Несколько металлических нитей разрезаны.

Пока я спала, кто-то пытался снова срезать мою койку. В темноте этот человек не заметил, что веревку поменяли на трос. Вероятно, он приоткрыл дверь, сунул руку в щель и полоснул ножиком, но понял, что койку так просто не срежешь.