Правда о Салли Джонс - [38]
Андерсон чиркнул спичкой. Потом хитро подмигнул и добавил:
– А хороших механиков за борт не бросают, ведь так? Только вот тупице-комиссару этого не понять. А кстати, чем ты ему так насолила?
Капитан Андерсон, похоже, не ждал, что я ему отвечу. Он поднес спичку к трубке, несколько раз затянулся и вернулся на мостик. В воздухе повис резкий запах дешевого табака. Его довольно быстро унесло ветром, но некоторое время я еще чувствовала его в носу.
Я пила теплое молоко маленькими глотками, мне приходилось делать над собой усилие, чтобы не пролить. Дрожь в руках никак не унималась. Позади оставались миллионы огней Лиссабона, сиявших в ночи.
Впереди лежала Атлантика.
И долгий путь в Индию.
Часть вторая
Глава 31
Зазубрина на лезвии
Я стояла у капитанского мостика и смотрела, как огни суши один за другим исчезают вдали. Наконец побережье Португалии совсем скрылось из виду. Тут и там в темноте вспыхивали белые проблески, когда волна надламывалась шипящей пеной. Но в остальном повсюду, куда ни глянь, было лишь черное море.
«Сонг оф Лимерик» несла меня к цели. Назад пути не было.
Из рубки высунулся капитан Андерсон со своей вонючей трубкой в зубах.
– Десять минут до полуночи, – сказал он. – Пора менять вахтенных. Ты готова заступить в машинное отделение?
Меня все еще мутило после встречи с комиссаром Гарреттой, но руки больше не дрожали. Я кивнула.
– Загляни в кают-компанию для кочегаров, – добавил Андерсон, прежде чем закрыть дверь. – Думаю, кок оставил ночной паек.
На больших судах экипаж обычно работает в две смены. Когда одна смена трудится, вторая отдыхает. Вахтенные сменяют друг друга каждые четыре часа. Так было и на «Сонг оф Лимерик». В мою смену в машинном отделении должно было работать четыре человека. Второй механик Джеофф Джеррард, два кочегара и я, моторист.
Механик – главный человек в машинном отделении, а моторист – так сказать, помощник. Кочегары должны подбрасывать в топку уголь, чтобы поддерживать пламя. Это тяжелая и грязная работа. Жара в кочегарке невыносимая, воздух черный от угольной пыли. Работа моториста более сносная, но требует знаний о двигателях и механике.
Я была рада, что капитан Андерсон взял меня мотористом, а не кочегаром. Теперь я должна была доказать, что этого заслуживаю.
Товарищей по вахте я нашла в кают-компании для кочегаров – узком помещении с заляпанным столом посередине и деревянными лавками, прикрученными вдоль стен. Здесь ели и в свободное время играли в карты те, кто работал в машинном отделении. Над столом в такт движению судна раскачивалась керосиновая лампа с пожелтевшим стеклом, тускло освещая тесное пространство. Я села. Джеофф налил картофельной похлебки в эмалированную миску и протянул мне.
Кочегары равнодушно взглянули на меня. Один из них – большой и широкоплечий, с взъерошенными белобрысыми волосами и веснушками на измазанном сажей лице – ковырял ногти огромным складным ножом. Второй кочегар был постарше и более жилистый. У него были черные усы подковой, из уголка рта торчала глиняная трубка. Джеофф представил меня. Белобрысого звали Падди О’Коннор, жилистого – Джонни Дойл. Оба были ирландцы, из Дублина.
– А это Салли Джонс, – весело сказал Джеофф и похлопал меня по плечу. – Знаменитая Салли Джонс! Механик с «Хадсон Квин»! Слыхали о ней? Сегодня она заступает на вахту вместе с нами. Какая честь, а?
Падди О’Коннор коротко кивнул мне в знак приветствия. Джонни Дойл вытащил трубку изо рта и добродушно улыбнулся из-под усов.
– Добро пожаловать на борт, – сказал он. – Скажи мне, ты шимпанзе или горилла?
Падди закатил глаза, с громким щелчком закрыл нож и встал.
– Ты тупица, Джонни, – сказал он. – Обезьяны не могут отвечать на вопросы. Они не умеют говорить! Увидимся в кочегарке.
Падди открыл дверь и исчез в темноте. Когда дверь захлопнулась, Джонни слегка склонился вперед и посмотрел мне в глаза.
– И все же мне кажется, что говорить ты умеешь. Правда ведь, умеешь?
Я покачала головой.
Джонни снова улыбнулся. Между коричневыми зубами зияли щели.
– Это не страшно, дружище, – подмигнув, сказал он. – Джеофф у нас болтает за двоих, так что мало не покажется.
Джонни Дойл оказался прав. В мою первую вахту на «Сонг оф Лимерик» Джеофф болтал и шутил без остановки. Пожалуй, я никогда еще не встречала такого веселого и разговорчивого человека. При этом все время на меня поглядывал. Хотел, видно, убедиться, что я не отлыниваю. Это нормально. Ведь я была в их команде новичком.
На «Сонг оф Лимерик» стоял английский двигатель тройного расширения пара фирмы «Вигам Ричардсон и К». Это распространенная модель, и я была хорошо с ней знакома. Я знала, где находятся ниппели, в которые заливать масло, и как проверить, не перегрелись ли подшипники.
Джеофф был мной доволен. Во всяком случае, он не уставал повторять это всем любопытным членам экипажа, которые до четырех утра, когда закончилась смена, приходили в машинное отделение на меня посмотреть. «Добро пожаловать на борт», – говорили они и дружески хлопали меня по голове или по плечу. Некоторые даже жали мне руку.
На душе у меня сразу полегчало. Я была рада, что отправилась в путь. И тошнота наконец прошла.
